– Они ушли поговорить, – шепнула Мика, сидящая рядом. – У тебя, как обычно, все на лице написано.
– Так же, как у Волчары? – Элис смотрела на Сэма, который бессмысленно рассматривал пол, и ее сердце сжималось от жалости и сочувствия.
– Бедняга, – поддержала ее Микалина. – У Акины должны быть очень веские причины, чтобы бросить его здесь одного.
– Веские причины? – брюзжащее карканье, раздавшееся за спиной, разом убило все настроение, что собралось за этот вполне спокойный день. Усиленная охрана обеспечила им довольно тихий день, а вся затея с татуировками добавила веселья. Но Ирг не был бы собой, если бы все не испортил. – Кому нужны веские причины, чтобы убраться отсюда?!
– Хочешь сказать, что тоже решил вернуться?
– Конечно. С вами, что ли, тут оставаться мальчиком для битья?
– Но там же война, там ты…
– Мерзкая тварь? Да! – Ирг улыбнулся, и Элис съежилась на диване от этого зрелища. – Но и тут я такая же мерзкая тварь. Только там у меня есть хоть немного нормальной жизни, а здесь?
– Расскажи, – внезапно повернулась к нему Элис, пока Микалина шептала, что это очень плохая идея.
– Серьезно? Ты хочешь знать о моей жизни? Спустя столько времени тебе вдруг стало интересно, что произошло у мерзости раньше?
– Ирг, ты – мерзость, потому что ведешь себя так, а не потому, что выглядишь иначе.
– Да ладно! Что ж, пожалуй, поведаю тебе свою веселую историю о человеческой доброте и неважности внешности! – Ирг растягивал слова, словно насмехаясь над Элис. Она же решила идти до конца: подвинулась, приглашая существо присесть рядом, и настроилась слушать, что бы он там ни рассказал. – Сколько мне лет, как думаешь?
– Не знаю, – честно ответила Элис. – Сложно сказать.
– Девятнадцать. Мне исполнилось девятнадцать за пару дней до того, как я оказался здесь.
И это оказалось первым потрясением. Элис вполне предполагала, что Иргу не пятьдесят, – вел он себя слишком отвратительно для взрослого человека. Но девятнадцать? Он же еще подросток, у которого гормоны не отбушевали.
– Я смотрю, ты свой переходный возраст так и не перерос.
– Зато ты, судя по всему, перепрыгнула, мудрая, стойкая истеричка.
Элис начинала жалеть, что предложила Иргу выговориться. Его пропитанные ядом фразы уже не задевали, только безумно утомляли, приевшись за долгое время.
– Ты либо рассказывай, либо иди дальше давиться своим ехидством в одиночестве.
Ирг сверкнул своими белесыми глазами, но все-таки продолжил:
– До всей этой фигни с радиацией я жил в обычной такой семье: мама, папа, сестренка. Ей было девять. – Элис впервые увидела у Ирга такие чувства – ему было больно вспоминать свою семью, поэтому и рассказывал он сухо, с привычным ядом. – Про войну и все эти отряды вы и так знаете – вон их сколько тут. Вот и я хотел пойти к ним, защищать планету и всех «прекрасных» людишек.