Удивляюсь, когда вижу, как из последнего дома группа под командованием Даны ведёт пленника. Пожилая бабуля. Такой “божий одуванчик”, выглядящий абсолютно невинным. Жду, ожидая объяснений. Приказа брать пленных у них не было. Когда приближаются, смотрю на девушку, которая возглавляет группу. Та пожимает плечами. Выдавливает из себя невнятное.
— Ну бабушка же. Что с ней делать?
Морщусь. Под её командованием две монахини, стоящие сейчас за спиной девушки со смущённым видом. То ли потому, что не прикончили старушку и ослушались первого же приказа, то ли из-за того, что держали её под прицелом. Но они — свежее мясо. А Дана уже должна что — то понимать. Перевожу взгляд на местную жительницу. Спрашиваю.
— Бабуль, а у тебя тут родни случайно нет? Вон в том, пятом от края доме никого не было?
Зыркает в сторону указанного строения. Возвращает взгляд на меня. Отвечает.
— Сынок мой мог там быть. Выпивали они.
Хмыкнув, добавляю.
— И девочку драли, да? Били и ебали. Ебали и били. Пока она не сдохла прямо на члене одного из них.
Вижу, как вытягивается лицо даны, стоящей за спиной “одуванчика”. А вот у самой бабки, которая перед этим старалась держать на лице максимально приветливое выражение, появляется злобная гримаса.
— Вы что с моим сыном сделали, ироды? Эта прошмандовка сама виновата! Пришла к нам в своих шортах, пить и есть просит. Ей мой сынок нормально сказал — хочешь жрать, уважь хозяина дома, идём в постель. А она артачиться полезла. Говорит, перебьюсь тогда как-то. Сука кобенистая! Вот и снасильничали чуть мужики. С неё разве убудет что? Сунут-высунут и дело с концом.
Молчу. Сдерживаюсь. Перед тем, как убить, надо что-то ответить. Но ханжу хочется изрезать на куски прямо сейчас. Наконец разжимаю зубы и выдавливаю из себя слова.
— Они её затрахали до смерти. Твой любимый сынок-алкаш мёртв. Сдох. Тупым пьяным слизнем. Как жил, так и помер.
Вижу, как открывается её рот, чтобы начать что-то голосить. Чуть отступив назад, бью прикладом в лицо, сбивая суку с ног. Опускаюсь рядом на колено, доставая нож. Вижу в её глазах испуг. Наконец-то дошло, что возраст её не спасёт. Это раньше можно было быть полной тварью и нести любое дерьмо, прикрываясь своей сединой. А сейчас сдохнет так же, как и все остальные. даже чуть хуже.
Всаживаю лезвие в живот и веду его поперёк, вспарывая брюхо. Вытащив оружие, вытираю сталь об одежду и прячу в ножны. Выпрямляюсь. Окидываю взглядом охреневшие лица троих девушек перед собой.
— В следующий раз, за невыполнение приказа отправитесь на все четыре стороны. А если кто-то пострадает изза того, что ваши головы забиты дерьмом старого мира — получите пулю.