Форлакруа не солгал — это была сильная женщина. Оттягивая разговор, она несколько раз затянулась сигаретой. В норковом манто, накинутом поверх черного шелкового платья с бриллиантовой брошью, она прошлась взад и вперед по просторной комнате, остановилась у камина, наклонилась, схватила щипцы и поправила полено. Потом выпрямилась — теперь все уловки были отброшены. Она приготовилась к борьбе. Глаза у нее уже не блестели так ярко, зато взгляд их стал острей. В очертаниях губ появилась жесткость.
— Ну что ж, — проговорила она, усаживаясь на стул и облокачиваясь на столик. — Я вас слушаю. Что до вас, комиссар, то поздравляю вас с ловушкой, которую вы мне расставили.
— С какой ловушкой? — удивился следователь, повернувшись к Мегрэ.
— Да какая там ловушка! — проворчал комиссар, гася трубку большим пальцем. — Я телеграммой попросил госпожу Форлакруа приехать, чтобы объяснить, зачем она посетила своего мужа месяц тому назад. И если не возражаете, попрошу вас, господин, следователь, начать именно с этого вопроса.
— Вы слышали, сударыня? Предупреждаю вас, что в отсутствие письмоводителя наше собеседование носит неофициальный характер и что присутствующий здесь мэтр Куртье является адвокатом вашего мужа.
Она с презрительной гримаской выдохнула дым, пожала плечами и проронила:
— Я хотела получить развод.
— Почему сейчас, а не раньше?
И тут произошло превращение, о котором предупреждал Форлакруа. Эта украшенная бриллиантами женщина мгновенно стала нестерпимо вульгарна.
— Потому что Ван Ушену семьдесят восемь, — отрезала она.
— И вы хотите выйти за него замуж?
— Это решено еще полгода назад, когда его племянник просадил в рулетку несколько сот тысяч франков и явился клянчить у него в долг.
— Итак, вы приезжали сюда… Ваш муж вас принял?
— В коридоре.
— Что он вам сказал?
— Что он знать меня не знает и, соответственно, у него нет никаких причин разводиться.
Этот ответ был настолько в духе Форлакруа, что Мегрэ мысленно зааплодировал. Он нацарапал несколько слов карандашом на клочке бумаги и передал следователю, перед которым ему теперь полагалось отступить на задний план.
— Что вы делали дальше.
— Вернулась в Ниццу.
— Минутку! Вы ни с кем не виделись в Эгюийоне?
— Что вы имеете в виду?
— Например, с сыном?
Ненавидящий взгляд в сторону комиссара.
— Этот господин, как я вижу, — самый настоящий шпик. Действительно, я встретила сына…
— Встретили?
— Я зашла к нему домой.
— Он узнал вас через столько лет?
Она пожала плечами.
— Какая разница! Я сказала ему, что Форлакруа ему не отец.
— Вы в этом уверены?
— Какая тут может быть уверенность? Я сказала сыну, что хочу развестись, a муж отказывает мне в этом, что он жестокий человек, что совесть у него нечиста, и если бы ему, Альберу, удалось склонить его к разводу…