- По этому поводу мы и должны начать настоятельные, но осторожные переговоры с ЦЕНТРОМ.
- Это звучит загадочно, - заметила я.
- О, вы не должны тревожиться. Все - милейшие люди уже весьма преклонного возраста... Видите ли, смысл жизни они видят в сохранении связей между членами нашей общины... И вот этот "Бюллетень" - тоже часть их жизни... Я понимаю, он выглядит несколько... несовременно. Может быть, поэтому в последнее время подписка на него сильно упала. Тут, конечно же, и естественные причины: многие из стариков уже покинули наши ряды, а дети и внуки, знаете ли, читают уже на иврите, английском... Но люди, о которых я упомянул... с величайшим, поверьте мне, уважением, - собственноручно делают наш "Бюллетень" с тридцать девятого, да-да, милая! - с тридцать девятого года. Это их детище... Вы понимаете, что я хочу сказать?
Я не ответила. Было бы неделикатно говорить Якову Моисеевичу, что прежде, чем обращаться к нам с предложением реорганизовать китайское детище, следовало бы тихо удавить его папаш.
- Но ведь это хлам, Яков Моисеевич, - проникновенносказала я, - хлам, не интересный даже этнографам, поскольку вы не китайцы, а очередные евреи с очередным плачем на реках вавилонских. Послушайте, дайте нам в руки этот труп, мы вернем его к жизни. Его будут читать не только ваши китайцы, дети китайцев и внуки китайцев. Мы вытянем вас из стоячего болота умирающих воспоминаний, мы повернем вас к миру и заставим, чтобы мир обратил на вас пристальный взор! Литература, политика, полемические статьи...
- Боюсь, что ЦЕНТР не воспримет этой идеи, - проговорил он озабоченно.
Провалиться мне на месте, он так и называл эту тель-авивскую престарелую компашку - ЦЕНТР!
Я ласково спросила:
- А похерить ЦЕНТР?
- Не удастся, - вздохнул он. - Средства сосредоточены в руках Мориса Лурье, нашего председателя. Он человек с принципами.
- Эх, Яков Моисеевич, - сказала я, - генетическая предопределенность, робость роковая... Ваш отец, богач, владелец предприятий, угольных копей и парохода, бежал, все бросив, испугавшись судьбы. А мой дед, голодранец и хулиган, остался в России и сражался - неважно, с каким успехом - за счастье русского народа...
- Что не отменяет того неоспоримого факта, - задумчиво заметил он, - что мы с вами сидим сейчас, в пять тысяч семьсот пятьдесят восьмом году от сотворения мира, в городе Иерушалаиме, где и положено нам с вами сидеть...
- Что не отменяет того неоспоримого факта, что все-таки вы нанимаете меня, а не наоборот, - сказала я. - Та же генетическая предопределенность, только иной поворот сюжета, мм?..