- Я смотрю - вы наш человек, Яков Моисеевич. А я-то боялась, что Витя смутил ЦЕНТР своей несдержанностью...
- Ваш Витя - сморчок и тля противу нашей крепости! - сказал он высокомерно.
Я поднялась из-за стола и поцеловала его в румяный мешочек щеки. Впрочем, в желтом свете фонаря лицо старика тоже приобрело желтоватый оттенок. Хотя бы этим он напоминал сейчас китайца.
- Мне пора, Яков Моисеевич. Спасибо за штрудл, за булочки... Я нисколько не жалею о том, что встретилась с вами, хотя, по логике событий, мы ведь сейчас расстаемся навеки с вашими китайскими гульденами?
- Не говорите так! - взволнованно воскликнул старик. - Мы все взвесим, Морис изучит проект и смету.
- К чертям вашего Мориса.
- Я уверен, что мы найдем выход из создавшейся ситуации! Мы ведь искренне хотим поставить дело на новые рельсы!
- И пустить по этим рельсам конно-железку.
Он понурил голову.
- Придумайте что-нибудь! - умоляюще проговорил он. - Алик должен клеить "Бюллетень". Он болен, он инвалид детства. Он добрый, хороший мальчик... Придумайте что-нибудь! Человек в таком победительном красном плаще должен знать выход из всех тупиков...
Прошла еще неделя, китайцы отмалчивались. Я советовала Вите забыть этот незначительный эпизод нашего цветущего бизнеса. Он же уверял, что все впереди, что китайцы раскрутятся, что на базе "Бюллетеня" мы еще создадим международный журнал, и даже распределил рубрики.
Я рассказываю все это только для того, чтобы вы поняли, с кем я имею дело.
Основным нашим заказом оставалась газетка муниципалитета.
...Сейчас уже можно написать: светлой памяти газетка.
Витя, тут ничего не скажешь, - страшный идиот. Как упомянуто мною выше он очень образованный человек, просто - ходячий справочник. Но двигательный аппарат с мыслительным у Вити связаны опосредованно. Отсюда - вечная путаница во всем, за что бы он ни взялся. Кажется, это называется "дислексия", вещь вполне объяснимая с точки зрения медицины, но мне-то от этого не легче. А поскольку живем мы в разных городах и общаемся, в основном, по телефону и через компьютер, мне следить за каждым Витиным шагом накладно.
Передавая газетный материал и посылая к нему фотографии, мне приходилось писать прямо в тексте - в скобках, конечно, - пояснительные приписочки с шеренгой восклицательных знаков. В выражениях я не стеснялась, тем более что только так можно было привлечь внимание рассеянного Вити. Предполагалось, что приписочки Витя в своем компьютере сотрет, чтобы, не дай Бог, они не попали на газетную полосу. Он и стирал. Всегда. Ведь он не был клиническим идиотом. Хотя, конечно, мне следовало понимать, что сколько веревочке ни виться...