— Ты уверен, что не найдешь и часа для меня?
— Что-то срочное? Просто не хотелось на бегу, — но друг настаивал:
— Ну, как сказать. Не хотелось по телефону… Впрочем, ладно… Я слышал, ты подаешь заявку на этот январский тендер?
— Конечно. Уже все готово, — ответил он.
Возникла небольшая пауза, и затем его друг продолжил:
— Я никогда тебя ни о чем не просил. Сейчас тот самый случай… Ты не мог бы отдать его мне… Понимаешь, с тех пор как я открыл свое дело… отдельное от твоего… я наконец смогу выполнить такой заказ…
— Старик, ну ты же понимаешь, что это бизнес. И моя фирма несколько месяцев работала на этот тендер. Я не знаю, что тебе сказать… — он был очень удивлен такому повороту событий, отвечал мягко, но был непреклонен.
— Ты знаешь, — настаивал его друг, — если ты мне дашь этот шанс, я сразу раскручу свое производство. Понимаю, что прошу о многом, но для тебя пропустить этот заказ не фатально, а для меня это старт. Как полет в космос! Что скажешь?
Тот был очень настойчив, и приходилось продолжать этот дурацкий разговор.
— Старик, я знаю, что скажу, но не знаю, как это сделать, чтобы ты не обиделся. Если бы ты попросил месяца на два раньше, тогда — конечно… — лукавил он. — Извини. Сейчас это уже невозможно. Слишком много вложил…
— Но мой проект будет лучше. А сколько вложил ты в тот карман, ты мне скажешь. Я тебе немного позже обязательно верну.
«Ну, это уже хамство», — подумал он и вслух произнес:
— Извини, но в этой жизни лучший проект всегда будет за мной. Привет жене…
Он повесил трубку и подумал — как ему все надоели! Нет, пожалуй, поедет один. Ее возьмет в следующий раз. А с ним как-нибудь поговорит — все утрясется. Нельзя же от него требовать невозможного! Всему есть предел — он же не просит одолжить у того его жену…
Они сидели на просторной веранде ее квартиры на последнем этаже. Отсюда открывался панорамный вид на Лужники и Университет. По другую сторону виден был Белый дом, а еще немного дальше белел гигантской каменной глыбой храм Христа Спасителя. Он был похож на огромный сугроб с золотыми луковками наверху. Кое-где торчали макушки новогодних елок. Был снежный сырой декабрь. Снег лежал повсюду, даже на веранде. Только два пластиковых стула, такой же столик и они вдвоем. Как на высокой заснеженной горе.
— Тебе не холодно? — спросил он, плеснув ей в стакан немного виски.
— С тобой нет, — ответила она, кутаясь в большой теплый плед, отпивая небольшой глоток.
— Мы поедем на Рождество в Пиренеи, — сказал он и тоже сделал глоток виски…
— Милый, мне с тобой везде хорошо. Но ты же знаешь, что я терпеть не могу горные лыжи, падать на попу и катиться с горы, а потом вставать и снова падать.