Они поспешили снабдить меня всем необходимым, и на рассвете мы отправились по горной тропе. Юлиания, чтобы не казаться одной из нас, вышла вперед еще при свете луны, сказав своим соседям, что она хочет собрать некоторые травы до того, как солнечные лучи коснутся их и высушат целебную росу, покрывавшую их листья.
Все шло хорошо, пока солнце не поднялось высоко над нашими головами. Вдруг я услышал пронзительный женский крик, то была Юлиания. Примерно через минуту загадка была раскрыта. Старая ведьма стремительно спускалась с горы, ее тонкие седые волосы развевались на ветру. Руки у нее были связаны за спиной, и двое молодых людей с березовыми розгами били ее при каждом удобном случае.
– Поворачивайте назад! Назад, братья! – кричали они двум моим носильщикам. – Этот маленький колдун договорился со старой ведьмой. Они идут к колодцу великанов. Они освободят злых духов. Мы все будем околдованы. Скорее! Скорее! Бросайте груз, который вы несете, и следуйте за нами.
Двое моих носильщиков не стали дожидаться второго предложения и, побросав поклажу на землю, исчезли, как молния. Еще в течение некоторого времени я слышал крики бедной Юлиании, когда эти молодые негодяи били старуху своими березовыми розгами.
Ну, дорогие читатели, и что вы на это скажете? В каком я оказался положении? Один на один с Балджером в этой дикой и мрачной горной местности, где черные скалы нависали над нашими головами, как хмурые великаны и людоеды, с карликовыми соснами вместо волос, с клочьями белого мха вместо глаз, с огромными зияющими трещинами вместо ртов и узловатыми и искривленными корнями вместо ужасных пальцев, словно готовые в любой момент протянуть руку к моему бедному хрупкому телу.
Но разве я сдался? Разве я поспешил вниз по склону горы? Разве храбрость покинула меня? Нет! Иначе я не был бы достоин имени, которое носил. Всё, что я сделал, – это бросился во весь рост на ложе из мха, позвал Балджера и закрыл глаза на внешний мир.
Я слышал, что великие люди порой ложатся спать в полдень, чтобы предаться размышлениям, я и сам частенько проделывал такое. И что же вы думаете? Через четверть часа, наблюдая за солнцем на склоне горы, – я решил проблему. Теперь передо мной стояли две задачи: найти кого-то, кто показал бы мне путь в гору, и, так как я не мог нести снаряжение, мне предстояло найти кого-то, кто мог бы это сделать вместо меня. Внезапно я заметил скот, пасущийся у подножия горы, и, более того, этот скот носил на своих шеях очень своеобразное ярмо.
– А для чего эти хомуты? – спросил я себя, потому что сделаны они были совсем не так, как те, что я когда-либо видел, и состояли из прочного деревянного ошейника, снизу которого между передними лапами зверя выступал прямой кусок дерева, вооруженный железным шипом, направленным в землю. Наверху к рогам животного кожаным ремнем было привязано ярмо. Поэтому до тех пор, пока зверь держал свою голову естественно или даже опускал ее, чтобы пастись, ярмо было вытянуто вперед, и крюк был оторван от земли, но в тот самый момент, когда животное поднимало голову, крючок сразу же опускался в землю, и оно не могло сделать ни шагу вперед. Дорогие читатели, вы можете знать, а можете и не знать, что когда парнокопытное животное начинает подниматься по крутому склону, в отличие от непаркопытного, оно поднимает голову вверх, а не опускает ее, и поэтому мне сразу пришло в голову, что цель этого ярма – не дать скоту подняться по склону горы и заблудиться.