Это оказалось мастерским ударом с моей стороны, и, дорогие друзья, поверьте мне, когда я скажу, что глубоко вздохнул, когда положил свои серебряные весла на шплинты и, очистив свою лодку от роя ошеломленных ракообразных, принялся грести изо всех сил!
Дорогая жизнь! Ах, да, до чего же жизнь дорога, ибо чья жизнь не дорога каждому, даже если она временами кажется темна и мрачна? Разве не всегда есть что-то или кто-то, ради чего стоит жить? Разве не всегда есть проблеск надежды, что завтрашнее солнце взойдет ярче, чем сегодня утром? Как бы то ни было, я повторяю, что грёб изо всех сил, пока Балджер держал румпель и удерживал нашу хрупкую лодку из полированного панциря на середине потока.
Стал ли воздух на самом деле холоднее, или это был просто естественный холод, который так часто поражает человеческое сердце после того, как оно бьется и трепещет с чередованием надежды и страха, я в то время понять не мог; но внезапно я обнаружил, что мне холодно.
Впервые с тех пор, как я спустился в подземный мир, холод стал покусывать кончики моих пальцев; эта мягкая, благоухающая июньская атмосфера исчезла, и я поспешил надеть отороченное мехом пальто, которым в последнее время почти не пользовался.
В этот момент одно из моих весел ударилось о какое-то твердое вещество, плавающее в воде. Я протянул руку, чтобы потрогать его. К моему великому удивлению, это оказался кусок льда, и очень скоро еще один, и еще одна льдинка проплыли мимо нас.
Мы, несомненно, входили в область, где было достаточно холодно, чтобы образовался лед. Я не жалел об этом, потому что, по правде говоря, и Балджер, и я начинали ощущать последствия нашего долгого пребывания в каменных камерах этого подземного мира, атмосфера которого, хоть и мягкая и теплая, но все же не обладала свойствами открытого воздуха.
Ледяные пещеры были бы полной переменой, и холодный воздух, без сомнения, заставил бы нашу кровь трепетать в наших венах, как если бы мы катались на санях в верхнем мире зимней ночью, когда звезды мерцают над нашими головами, а снежные кристаллы скрипят под нашими полозьями.
Вскоре огромные сосульки все чаще стали усеивать каменную крышу над рекой, а валы и столбы льда, смутно видимые вдоль берега, казалось, стояли там, как безмолвные часовые, наблюдая за нашей лодкой, пробирающейся через все больше сужающийся канал.
Слабый отблеск света достиг нас неведомо откуда, так что, напрягая зрение, я увидел, что река сделала поворот и вошла в огромную пещеру с крышей и стенами изо льда, покрытых резьбой и украшенных вырезанными в фантастических глубинах нишами, полками, карнизами и фигурами настолько причудливыми, что мне показалось, что я вошел в какой-то огромный зал скульптур, где герой и воин, нимфа и девушка, пастух и ловец птиц заполнили эти полки и ниши в великолепном множестве.