Макар вздрогнул и замер, ожидая продолжения.
– Обязан напомнить, что человек и тролль не имеют права на безбилетный проезд. Билеты приобретайте в кассах станции. – Голос гнома хрипел, сипел и клекотал, меняя тональность, словно каждое слово произносили разные существа. – Стоянка – пять минут.
– Ну, чего замер? – настойчивее подтолкнул Вэн-Вэй. – Залазь уже!
Макар покосился на рядок из семи мелких окошечек в центральном одноэтажном помещении. Видимо, они и были упомянутыми кассами. Но билеты, естественно, никто из них не продавал. Плюнув на странности машиниста, Макар закончил взбираться и уселся на металлической лавке в первом ряду, лицом по ходу движения.
Тролль сразу протиснулся следом и сел на вторую, заняв ее целиком. Последним взобрался Хардон, разместившись рядом с землянином.
– Обязан напомнить, что человек и тролль… – вновь засипел, заклекотал машинист, но Хардон его прервал, рявкнув:
– Поехали!
Макар дернулся, чуть не выматерившись.
Машинист потянул рычаг. Состав дрогнул и, скрежеща несмазанными членами своего организма, медленно потелепал к входу во тьму тоннеля.
Макар зажмурился и сглотнул. Впервые за время пребывания на Гардене мысль оформилась в простой и конкретный вопрос: «Что я здесь делаю?» Слетела шелуха авантюрных приключений, состоящая из желания узнать что-то новое и ощущения первопроходца. Остро захотелось домой, в родной и привычный мир, без всяких гномов, троллей и магических мечей.
Парень открыл глаза. Желания в жизнь не претворились. По-прежнему темнота тоннеля и крепкое плечо рядом сидящего гнома. Состав, судя по всему, набрал приличную скорость. Скрип и скрежет слились в нудный, выматывающий вой, сквозь который загадочным образом нет-нет да и прорывался бубнеж и клекот странного машиниста.
Впереди показался слабый огонек. Он быстро приблизился и промелькнул знакомой световой руной. Вновь стало темно. Через тридцать секунд опять мелькнула одинокая дежурно светящаяся руна.
Макар устало прикрыл глаза и вроде бы даже задремал. Видимо, поэтому не смог сразу разобраться, почему зеленоватая, слабо светящаяся руна кричит ему с птичьим акцентом:
– Держитесь!
Что-то уперлось в грудь, заставив землянина судорожно выныривать из вязких объятий сна.
И тут же удар. Скрежет. Искры. Тело пытается продолжить движение, но давление на грудь возрастает, практически вжимая спину в скамью.
Голова дергается вперед, затем резко – назад, бьется обо что-то упругое. Клацают зубы.
Металл вагона сминается, загибая ноги куда-то под скамью. Суставы протестующе скрипят, с трудом пытаясь остаться на своих родных местах. Перед внутренним взором сперва ярко зажигаются всполохи боли, а затем наступает темнота.