Собственно, чистой воды не было. Было море и льдины «fifty-fifty». И все-таки полегчало. Мы уже могли двигаться самостоятельно. Такую возможность и решали сейчас наверху. «Наверху» в буквальном смысле слова. Где-то неподалеку летал самолет ледовой разведки…
На мостике уже были рассказаны и досконально обсуждены все мыслимые и немыслимые случаи из морской жизни. И вдруг со стороны горизонта, где в розово-желтом мареве повис медный диск солнца (было три часа ночи), послышался едва различимый поначалу гул.
Он все рос, набирал силу, и вот уже над судном закружился Ан-24 — самолет ледовой разведки. Вслед за тем в динамике УКВ послышался чуть хрипловатый голос: самолет вызывал на связь нашего капитана. Капитан снял трубку радиотелефона, и тот же голос начал передавать данные о состоянии льда впереди по курсу, о том, как следует идти на подходах к Тикси…
Не знаю почему, но во мне все росло убеждение, что когда-то я уже слышал и эту мягкую и в то же время настойчивую интонацию и чуть-чуть по-южному протяжные окончания слов. Правда, голос того человека был звонок, и все-таки…
— С кем говорит капитан? — спросил я старпома Кузнецова.
— С капитаном-наставником Мурманского пароходства. Он прилетел к нам из Тикси. Домашенко. Может, слышали?
— Юлий Петрович? — я произнес имя-отчество совершенно машинально, еще не веря, что может случиться такое совпадение.
— Он самый. А вы что, знакомы? — Кузнецов уважительно глянул на меня.
Я кинулся к капитану. Разговор заканчивался, и самолет вот-вот должен был отвернуть от судна.
— Разрешите мне сказать капитану-наставнику пару слов!
Капитан молча передал мне трубку, я нажал на клавишу.
— Юлий Петрович, с вами говорит ваш бывший подчиненный, командир БЧ-V Кабаков.
— Повторите, не понял.
Голос был недоумевающим, даже слегка раздраженным.
— Юлий Петрович! Кабаков, инженер-лейтенант, на ТЩ «сто семнадцатом»! — кричал я в трубку.
И все-таки мне пришлось раза три повторить все это, прежде чем капитан-наставник понял, кто с ним говорит. И тогда на все ледяное безмолвие прогрохотало:
— Марк?! Черт побери, да как же ты сюда попал?!
Тут же самолет изменил курс. Вопреки всем правилам, сжигая казенный бензин, он кружил над «Щербацевичем». Я принялся спешно объяснять, что отслужил, что стал литератором, что здесь в командировке. Торопясь сказать больше, проглатывал окончания слов и подозреваю, что добрую половину разговора Домашенко не понял, так же как и я сам. Узнал лишь, что Юлий Петрович живет в Мурманске и что его квартира в здании пароходства.
Двадцать пять лет я не слышал голоса этого человека, моего первого командира! Тогда, в Полярном, он пожелал нам, офицерам, счастливой флотской судьбы и уехал в другую базу, командовать другим кораблем.