Ребята сидели за обедом. Несмотря на уговоры воспитательницы, тушеная морковь на тарелках оставалась нетронутой.
Попробовав это варево, Елена Ивановна нахмурилась. Ни сахара, ни масла, да еще подгоревшей мукой заправлено.
Воспитательница, молоденькая девушка, видно, только и ждала, чтобы Елена Ивановна отведала ребячий обед, и стала жаловаться. Разве можно этим детей кормить? А сырники вчера принесли из кухни такие маленькие, что не знаешь, как их делить. Полтора сырника каждому. И компоту сегодня не хватило. Пришлось полчашки наливать.
— Матери спрашивают, сыты ли дети, а что я отвечу? Олег, ешь сейчас же! — прикрикнула воспитательница на малыша.
Олег поморгал рыжими густыми ресницами и заплакал.
— Перестань!
А он повернулся к Елене Ивановне и, глядя на нее, заревел еще громче. От нее он ждал избавления от ненавистной моркови.
— Тебя заберет из садика мама или ты сам пойдешь домой? — спросила она, чтобы его отвлечь, прекратить рев, пока не вступил весь хор.
— Сам пойду, — деловито ответил Олег.
— Сам оденешься и шкафчики не перепутаешь?
— У меня на шкафчике слон, — окончательно успокоившись, пояснил Олег.
Воспитательнице Елена Ивановна сказала, что сейчас принесут печенье и масло. А морковь — в помойное ведро.
В кухню вошла внешне спокойная и вдруг увидела, как Клавдия сунула на полку под полотенце два больших свертка.
— Вам только двадцать три года…
— Да, уже двадцать три, — притворно вздохнула повариха и бросила настороженный взгляд на начальство.
— Ну и как вы думаете жить дальше?
— Как все… — Клавдия посмотрелась в оконное стекло, поправила высокую белую шапочку и добавила: — Курсы поварих закончила? Закончила! Хожу чистая. В кухне чисто. Пообвыкла с работой. Управляюсь.
— У нас уже был два дня назад разговор, когда детям не хватило завтраков. Вы помните?
— С кем не случается, — потупив взгляд и горестно вздохнув, произнесла Клавдия. — Ошиблась, не рассчитала.
Елена Ивановна помолчала, подавляя гнев.
— При чем тут ошибки?! Вы отлично знаете, о чем я говорю.
В кухню с ведром и тарелками вошла Тимофеевна. При ней тон Клавдии стал нагловатым:
— Не знаю, что вы имеете в виду. Однако не грех бы вам, опытному работнику, иногда помочь молодому специалисту. — Клавдия сразу оценила обстановку, догадавшись, что начальство почему-то не решается произнести слово: воровство.
А Елене Ивановне и впрямь было трудно назвать молодую женщину постыдным словом: воровка. Но, увидев ведро с бурым месивом, вспомнив горький плач Олега, она резко сказала:
— Собирайтесь и уходите вон. Больше вы не переступите порога этой кухни. Ясно?