Все сильней, все яростней удары волн. Судно дрожит, звенит крышка кувшина, что-то дребезжит у изголовья, что-то перекатывается под койкой. Кажется, не выдержит заглушка иллюминатора — кто же это у нее иллюминатор задраил? — хлынет в каюту черная вода, раздавит, задушит.
Это последний, самый последний рейс! Только бы добраться до берега! Только бы благополучно добраться, — сухими, бескровными губами шептала Татьяна. Никогда, ни за что она не пойдет в море. Даже пассажиркой.
Если что случится с «Иртышом», о ней и не вспомнят. Невыносимо лежать в каюте одной.
Нет, это ей не кажется: корпус судна теперь сотрясается гораздо сильней, Нет сил удержаться за деревянную планку, ограждающую изголовье койки, когда резким креном беспомощное твое тело бросает о переборку.
И вдруг — треск. Оглушительный треск и тьма. Неужели «Иртыш» раскололся, океан раздавил судно?
— Спасите! Спасите! — Татьяна бросилась к двери, но она не открывалась. Заклинило!
Волны гнут, перекашивают даже металл.
— Откройте! — Не помня себя, Татьяна колотила кулаком в дверь. Но кто услышит за ревом океана? Все там, наверху. Там шлюпки. Они, те, кто на палубе, спасутся. А здесь… Татьяна зарыдала от острой к себе жалости, от невыносимого ужаса.
И вдруг — веселый голос Виктора:
— Сейчас включат аварийное, аккумуляторное. Через секунду будет свет и в жилых помещениях. Маринка, умоляю, прояви бдительность! Сбереги компот! Воспользуются благоприятной ситуацией и слопают!
Вспыхнул свет.
Поднимаясь, Татьяна ухватилась за дверную ручку — дверь широко распахнулась. Вовсе ее не заклинило, просто с перепугу толкала ее, а открывается дверь внутрь.
С трудом дотащилась до кресла. Тошнота, по-видимому, от пережитого волнения, прошла. Но все еще дрожали ноги, руки и тело какое-то вялое, бескостное.
Надо выйти в кладовую, на камбуз. Оттого, что доктору плохо, у матросов не пропадет аппетит. Придерживаясь за стол, Татьяна поднялась.
— Доктор! Доктор! Татьяна Константиновна!
Она отворила двери и сразу поняла — беда случилась с коком Дзюбой. Он шел по коридору как-то боком, охраняя от толчков о переборки красную, вздувшуюся, видимо, ошпаренную левую руку.
Маринка, бледная, бежала впереди. Увидев Татьяну, она торопливо, сбивчиво заговорила:
— Надо в лазарет. Там дверь закрыта. Возьмите ключи!
— Вот ножницы, разрежь рукав, — сказала ей Татьяна, усадив Дзюбу на койку в лазарете.
— Как меня угораздило с тем бисовым борщом? — сквозь зубы бормотал кок, глядя на свою изувеченную руку.
— Сейчас снимем боль. — Татьяна подошла к шкафчику. Накануне она поставила на вторую полку мазь от ожогов.