А он устал. Устал от того, что всегда что-либо от тебя требуют.
Но ведь есть женщины, которые любят, ничего от тебя не требуя. Принимая тебя таким, как ты есть. Любят так, как Татьяна. Ни одного лишнего слова, ни одного взгляда, который могли бы заметить, не позволила себе за весь рейс, лишь бы не повредить ему, чужому мужу. Ничего ей не нужно, кроме его любви.
Словно подслушав его мысли, Татьяна негромко прочла:
Сто часов счастья…
Разве этого мало?
Я его, как песок золотой,
намывала,
собирала любовно, неутомимо,
по крупице, по искре,
по капле, по блестке,
создавала его из тумана и дыма,
принимала в подарок
от каждой звезды
и березки…
Домой Николай Степанович вернулся поздно. Он ждал, даже хотел, чтобы последовало объяснение, чтобы смог высказать ей, как устал от серенькой жизни, от унылого однообразия.
Намеренно громко ступая, Николай Степанович вошел в комнату и включил свет. Неужели не проснулась, если даже спала?
В спальне горел ночник.
Не поднимая головы с подушки, Елена Ивановна сказала обычным будничным тоном:
— Твою пижаму я повесила в ванной, думала, ты захочешь искупаться. Спокойной ночи. — И отвернулась к стене.
Николай Степанович всего ожидал, только не этого «спокойной ночи». Что-то заметила? Может, готовит ему какую-нибудь неприятность. Если так, то конец всему! После этого уже не о чем им будет говорить.
Уснул он сразу.
Приподнявшись на локте, Елена Ивановна смотрела на мужа. Но и теперь лицо его, спящего, было сухим, жестким. Отыскивала в нем черты прежнего Коли и не находила. Не находила, быть может, потому что изменилось отношение к ней, к дому, и не в ее силах было наделить его теми добрыми чертами характера, которыми, кто знает, обладал ли раньше Николай.
Слезы текли по щекам, по руке. Да, все кончено, ничего не вернуть, не склеить. И все так неожиданно.
Наверное, еще тогда, снимаясь в рейс, думал о том, что больше им не быть вместе. Привык за столько месяцев к этой мысли и стал чужим. Может, не уйди он в море, все было бы иначе. Когда каждый день видишь человека, говоришь с ним, он так просто не отвыкнет. Что-то может поколебать, изменить его решение. В море ее не было рядом. В море он был один. И характер у Николая такой, что ни с кем не поделится. Нет, нет, вовсе она не ищет ему оправдания.
Где уж оправдывать, если честно не сказал: Леля, я люблю другую! Почему-то ей показалось, что даже Виктор что-то знает. Сегодня, когда позвонил с судна и услышал, что Николая Степановича нет дома, какие-то мгновения длилось неловкое молчание. Потом попросил: ничего передавать не надо.