Потому что заговорили с ней грубо, резко.
— Вот и слушай меня, сучка! — голос в трубке прозвучал хрипло, и Майя не сразу поняла, говорит ли с ней женщина или мужчина. Наконец, догадалась — ее собеседница с трудом сдерживала ярость. — Зря ты все это сделала!..
— Что именно я сделала зря? — спросила Майя.
Осторожно взялась за хрупкую ручку чашки. Сделала маленький глоток, радуясь тому, что руки не дрожат.
Вернее, почти не дрожат.
До этого она редко сталкивалась с неприкрытой людской агрессией, а в последние годы так и вовсе пребывала в радужном мире красок, картин и персональных выставок, когда все вокруг — приятные люди, почитатели ее таланта или же утонченные знатоки искусства.
Но тот самый титановый стержень, который она успела вырастить и закалить в жизненных трудностях, теперь позволил ей спокойно слушать неведомого, но крайне грубого абонента.
— Ты все сделала не так, тварь! И тебе не нужно было сюда возвращаться… Не надо было совать нос туда, куда не следовало. Не стоило…
— Не стоило ворошить прошлое, не так ли, Свет?.. — перебила Майя. — А ведь я знаю, кто ты! Знаю, что это делаешь именно ты. Но до сих пор не понимаю одного — за что ты так сильно нас ненавидишь?
Ответом ей послужила гробовая тишина.
— Скажи мне, из-за чего? — продолжала допытываться Майя. — Почему именно 11 «А»? Что ты от нас хочешь? Когда это прекратится?
Майя понимала, что ступила на тонкий лед, и говорила сейчас именно с той ненавистницей, которая из года в год изводила ее бывших одноклассников.
Она почти полностью была в этом уверена.
В том, что те самые таблетки, скопище которых они с Артемом нашли у Дарьи Владимировны, предназначались вовсе не Старой Ветлицкой. Они были для ее дочери. В том, что старательно убранная комната с живыми хризантемами дожидалась совсем не Элькиного возвращения.
Потому что Эльвира и не думала переезжать к матери.
Эта комната была приготовлена для Светланы, второй дочери Дарьи Ветлицкой, которую та в угоду молодому мужу оставила на попечение государства двадцать восемь лет назад, а теперь, похоже, пыталась замолить былые грехи.
— Ты будешь страдать, — пообещали ей в трубке после длительного молчания. — Изо дня в день, Самойлова! Страдать и проклинать тот день, когда приехала в этот город!
— За что? — вновь спросила Майя. — Почему я должна страдать? Что я тебе такого сделала?! Что мы все тебе сделали?!
Ответом были длинные гудки — абонент положил трубку.
Затем Майя долго пила кофе, стараясь прийти в себя и утихомирить бурю, поднявшуюся в груди после разговора со Светланой Ветлицкой.