Тогда мама подумала-подумала, но затылок чесать не стала, потому что у нее длинные волосы, и сказала:
— Если просто кататься — нет смысла. Вон мальчишки гоняют на мотоциклах по дачному посёлку — от них только шум, дым и никакого толку, — сказала мама. — А в городе не погоняешь: сразу под машину попадёшь. Если уж заниматься, то серьёзно. Тогда я «за» руками и ногами, — и мама показала, как она «за» руками, а ногами показывать не стала. — Но в таком случае ты берёшь это дело на себя и записываешь их в секцию. Если туда записывают таких маленьких.
— Раньше, если мне не изменяет память, записывали, — сказал папа и почесал в затылке, чтобы лучше вспомнилось. — А с какого возраста, не знаю. Но тогда был ДОСААФ и были секции.
— Ты бы ещё вспомнил, как было сто лет назад при царе Горохе, — рассердилась мама. — Тогда не только ДОСААФ был, но и кое-что ещё.
— Про сто лет назад я не помню, — сказал папа. — Может, кое-что ещё было, кроме царя Гороха, но меня тогда не было. А когда я был, секции тоже были.
— Вот и узнай, — сказала мама. — И сколько это будет стоить.
— Узнаю, — сказал папа. — У меня есть телефон приятеля, с которым мы в институте гоняли на мотоциклах. Он и сейчас имеет какое-то отношение к этому спорту.
А я очень удивился, что мама всё знает про коня, хотя когда-то ездила на лошади, а папа когда-то гонял на мотоцикле, хотя и не помнит, когда. И тогда я спросил папу удивительным голосом:
— На вот этом вот, на жёлтом? — спросил я папу.
— Нет, — сказал папа. — На другом.
— Па, а я тогда какой был, когда ты гонял?
— Тебя тогда совсем не было, — сказал папа сердито.
— А мама?
— И мамы не было.
— А бабушка?
— И бабушки не было тоже. Никого не было. Я один был.
И мне так стало жалко своего папу, что я чуть не заплакал и поэтому забыл спросить маму про лошадь и коня.
Но больше всего мне помешал спрашивать Лёха, о котором все позабыли. Он сперва размазывал кашу по своему лицу, а потом помазал ложкой и мою щёку. Пока я вытирал щёку, плакать совсем расхотелось. И я спросил маму:
— Мам, — спросил я. — А ты только на лошади ездила? А на коне не ездила?
— Ездила и на лошади и на коне, — сказала мама. — Потому что это одно и тоже. А мотоцикл — совсем другое.
Прошло несколько дней, и я позабыл о разговоре папы с мамой и со мной, потому что Лёха, как я уже говорил, был в это время занят манной кашей.
Все эти дни рыжий мотоцикл стоял в сарае, ожидая, когда его заведут и он поедет. А завести его мог только папа.
Признаться, меня совсем не тянуло к этой рыжей железяке. Я катался на своем велике по нашим узким дачным улочкам наперегонки с другими мальчишками. И Лёха тоже катался на своём велике. Нам и так было хорошо и весело. И Лёха мне не мешал. Тем более что он больше всего любил возиться в песочнице с другой малышней, нагружал песком машинки, дудел, рычал и отнимал у всех всё, что ему нравилось. А если не удавалось отнять, то громко плакал и кидался песком. Он уже тогда становился врединой, и если бы я знал, что из него выйдет через несколько лет, то упросил бы маму не привозить его домой из того дома, где получаются маленькие дети. Или чтобы привезли маленькую девочку.