– Твой папа должен гордиться тобой. – От ее слов у меня сжимается горло. – Быть счастливыми и здоровыми – что еще мы можем желать для тех людей, которых мы любим? – Ее голос прерывается, слезы катятся из уголка ее глаза, я отчетливо вижу это и чувствую себя совершенно беспомощным. Я смотрю на нее с удивлением, я не уверен в том, что происходит, и не знаю, что сказать на ее слова. Она плачет, и я подтягиваю ее к себе, приподнимаю с подушки и обнимаю. Я заставил ее плакать.
– Прости, – произносит она в какой-то момент, и я успокаивающе глажу ее по спине.
– Не за что извиняться.
Она дрожит, у нее на глазах опять появляются слезы, я слышу, как она прочищает горло.
– Я всегда хотела поступить в Харбор-Хилл, – внезапно начинает говорить она. – Моя мама встретила папу здесь. И она… она умерла. Два года назад. Лейкемия. – Вот дерьмо. Я прижимаю ее ближе к себе. – Болезнь развивалась медленно. Мама долго боролась, но донора не было, и… потом ее внезапно не стало и… – Ее голос снова прерывается, она глубоко вздыхает. – Тогда моя жизнь была иной. После этого я еще больше хотела приехать сюда. Это было не очень легко. – Она усмехается. – Легко в жизни вообще бывает довольно редко, но сейчас мы с Джун здесь, и это прекрасно.
– Ужасно. Мне так жаль.
– Мне тоже. – Она тяжело сглатывает.
– Почему ты спала в клубе? – О черт. Это совершенно бестактно, и я не знаю, почему вопрос возник у меня именно сейчас. – Извини, это было неуместно, я не хотел… я имею в виду…
– Все нормально. Просто получилось немного иначе, чем хотели мы с Джун. Она получила общежитие и стипендию, и она поехала первой, у меня ничего этого не было, и пришлось ждать. Папа уволился с работы, погрузившись в страх и печаль, заботясь о маме. В какой-то момент ему пришлось взять кредит, чтобы он смог платить людям на ранчо и покрывать текущие расходы. Она больше не могла работать и… у нее не было медицинской страховки. Через некоторое время я начала брать деньги из фонда, отложенного на учебу, чтобы помочь родителям.
– Я понимаю.
И это правда. Есть люди, которых вы любите, – и вы сделаете для них все что угодно.
Я замечаю, как она успокаивается в моих руках, перестает дрожать и плакать. Я решаю побыть с ней еще, подождать, пока она не будет готова остаться одна. В какой-то момент она отпускает меня, снова ложится.
– Спасибо, – шепчет она, и я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее в щеку… и, после минутного колебания, поцеловать ее губы, нежно и мимолетно, прежде чем пожелать ей спокойной ночи.
Выключив свет и закрыв дверь в комнату Энди, я должен хорошенько отдышаться и разобраться в себе. Должен осмыслить то, что она сказала мне и что случилось сегодня.