Боря лихо отсвистел: «Боль моя, ты услышь меня…», посигналил какой-то девчонке — со спины вроде ничего, стройненькая, белокурая, не идет — порхает. В его вкусе. Удивительно, с той поры, как он женился на дородной неторопливой Наташе, стал заглядываться именно на таких худеньких, невысоких, легких как былинка.
Боря уже промчался мимо, и вдруг эта мелькнувшая фигурка четко ожила перед глазами, проступило в ней что-то столь знакомое, волнующее, что от коленок кверху поползли мурашки. Неужто Галька?!
Она. Боря сидел вполоборота к дверце, ждал, в боковом зеркальце видел: Галя бежала к машине. И не мог понять — зачем остановился? Такую в жизни свинью она ему все-таки подложила! Алименты! Еще семнадцать лет будут высчитывать, причем в этот год пятьдесят процентов зарплаты. Подала на алименты не сразу, а присудили Борьке выплачивать с самого рождения ребенка.
— По-опалась! — гаркнул он навстречу.
— Ай! — отскочила Галя. Щеки пошли красными медяками. — Это ты?
— Нет. Танкист.
Борька, чуть скосив губы, улыбался, смотрел в упор.
— Куда?
— Кто?
— Дед Пихто. Ты. «Кто».
— В эту… В Дмитриевку.
— А кто там у тебя? — прищурил глаза Боря с каким-то особым намеком.
— Где?
Боря рассмеялся.
— Ты что, совсем, что ли? В Дмитриевке этой кто у тебя?
— А-а. Никто. То есть… Какое твое дело?
— Хм… Это еще километров семь топать!
— Автобус все равно дольше ждать.
Боря выудил из пачки в нагрудном кармашке сигарету, помял в руке, красуясь золотой печаткой на безымянном пальце.
— Чего стоишь? Садись, поехали.
Боря правил, елозил сигаретку в губах, косился на Галю. Та жалась к дверце.
— Сядь ты по-человечески. Не бойся, не укушу.
— Мне так удобнее.
Она все-таки подвинулась. Боря скосил глаза на ее коленки.
— А ты ничего смотришься, нормально. Похорошела, я бы сказал. На эту… француженку, на Мирей Матье стала похожа. — Борька дурашливо втянул носом воздух. — Надушилась зачем-то в Дмитриевку. Аж бензин перешибает! Так все-таки кто там у тебя?
Галя отвернулась, смотрела на плотную стенку леса.
— Не замуж вышла, случайно?
— Тебе не все ли равно?
— Было б все равно, лазили б в окно. А да, ты же большой спец в этом деле: тук-тук-тук! — вот она я, — отчеканил Борька.
— Останови.
— Ладно. Пошутить нельзя. Сидишь сама, как… Ответить трудно? Дочка-то где?
— Ее Дашей зовут.
Боре это наконец надоело. В самом деле — она же еще и дергается! Какую-то героиню из себя корчит. Одна ребенка воспитывает? Кто просил рожать?!
— Знам. Чай, кажинный месяц боли сотни платим, — дурашливо коверкая слова, съязвил Борька.
— Платишь-то всего…
— Зато по сколько! — Он присвистнул. — А сколько впереди! А у меня семья. От своего дитенка отрываю. Кстати сказать, если я, конечно, не ошибаюсь, кто-то говорил: «Сама воспитаю, помощи не попрошу…» Говорил кто-то такое, а?