А младшая, Надька, та напрямик высказывалась:
— Жениться, что ли, на родной материной сестре хочешь? Чего с ума сходить?
Макар пробовал объяснять:
— Какой там жениться? А кто рубашку состирает, исть сготовит? Иль мне на старости лет в грязи зарастать и голодным ходить? От вас-то, однако, не шибко дождесся подмоги. Как мать померла, ни разу ишо никто из вас не пришел пол помыть иль постирать. Опять же она старуха. Пущай живет, хватит тоже по чужим людям-то шляться. Не объест, поди?
— Не смеши людей! — упирала на свое Надька.
— Уж как вы смешите, однако, не пересмешишь! Пьете каждый день, деретесь… — Макар тоже было разошелся, но дочь налетела на Клавдию.
— А ты что? Смерти сестры обрадовалась?! Место ее быстрей занять хочешь?
— Пошто мне радоваться-то? — недоумевала Клавдия, — ниче она мне, покойница, плохого не сделала. Не ндравится, че ли, што я тутока живу? Уйду, че ж.
— Вот и давай.
Плакала Клавдия редко, только когда умирали или уезжали родные — не впускала ругань и обиду ее душа, а тут словно нарушилось что-то внутри ее, и она едва сдержала слезы на Надькиных словах, однако смолчала.
Сердцем отошла у старой подруги Натальи — посудачили с ней о Надьке с Николаем, заодно Макару досталось: не может в отцовские руки непутевых взять. Наталья посоветовала уйти в недавно открывшийся дом престарелых. Не в первый раз и не от одной Натальи слышала Клавдия этот совет, но все не принимала его всерьез, казалось, обойдется как-нибудь, найдутся люди — пригреют. И вдруг стало ясно: пришло время.
А выплакалась Клавдия через месяц, когда приехала Женя.
— Жила-жила, растила-растила, а теперича не нужна никому — в обузу всем. Как же енто так, а? Доча?..
Три дня без Клавдии тянутся долго. Нестерпимо долго. Одиноко больно. Особенно зимой. И на лавке не посидишь, и на улку не поглядишь, а в замерзшее окно ничего не видно. Да и смотреть не на что — на затеевские зеленые ворота, что ли? Пенсию Макар заработал в колхозе, а потом, переехав в город, еще лет двенадцать трудился в кочегарке при гараже. Трудно стало ночами не спать, да и ходить туда, до гаража, не ближний свет — оставил работу. Но каждую зиму зовут его на помощь. На Новый ли год, в февральский ли праздник кто-нибудь да забывает про топку, и трубы размораживает. Виновника увольняют, а без кочегара не обойдешься — бегут к Макару, человеку надежному. Неделю-другую Макар работает, всего-то и развлечение — уголек маленько побросать, с шоферами словом обмолвиться, а приятно, что помнят, нужен. Однако ночью тяжело: глаза сами собой слипаются, и ноги стынут.