— Да вы с ума сошли! — стукнула кулаком по столу Евдокия. — Да я с вами не знаю, что сделаю!.. Как вы смеете говорить мне такие глупости!
— Но, мама, мы ни в чем не виноваты… Почему ты на нас сердишься?
— А кто виноват?
— Никто не виноват, — старая дева снова попыталась утихомирить разбушевавшиеся страсти, — никто и все тут… Девочка влюбилась… Что поделаешь? Любовь!
— Любовь!.. Хороша себе любовь!.. А ты куда смотрела? Для чего я тебя послала с ними… чтобы наблюдала, что делают, с кем ходят… Почему ты не влюбилась, а она, еще совсем ребенок, влюбилась!.. Ты-то почему не влюбилась, тебе-то уж давно пора влюбиться!
— Евдокия, не говори так!
— Почему это ты не сошлась, а она, видите ли, сошлась?..
— Возьми себя в руки, Евдокия! Я не виновата… Девочка ходила на пляж, как и мы… Они играли в воде в мяч… Плавали… Откуда я могла знать, что она влюбится… И ко всему прочему выйдет замуж!
Евдокия обхватила руками голову и облокотилась на стол.
— Вы отравили мне жизнь… Нет мне больше жизни!
— Мама!
— Не называй меня «мама»! Я тебе больше не мать!
— Но что плохого случилось? — продолжала девушка. — Влюбились, и всё! Что в этом плохого?
— А ты почему не влюбилась? Как так можно? Она младше тебя. Сначала должна была влюбиться ты, а уж потом она!.. Должен же быть какой-то порядок!
Девушка рассмеялась. А Малина многозначительно сказала:
— Любовь, Евдокия, не спрашивает!.. Эта птичка — как чертовка: «там, где хочет, пропадает, там, где хочет, песнь затянет!»…
Шутка Малины только разозлила несчастную мать. Она схватила мужа за плечо и подняла с места.
— «Трабант» здесь?
Петринский испуганно посмотрел на нее.
— «Трабант» здесь? — повторила Евдокия. — Здесь, я спрашиваю, «Трабант»?
— Здесь.
— Садись и немедленно отправляйся в Созополь!
— Подожди, Евдокия! — подняла руку Малина. — Но они уже не в Созополе.
— Кто «они»?
— Она и он.
— Где же они?
— Поехали в свадебное путешествие на Солнечный Берег.
— Еще того лучше!.. Только этого не хватало!..
— Извини, Евдокия, но он показался мне солидным человеком…
— Что значит «солидным»? Сколько ему лет?
— Мы не спрашивали, но должно быть около тридцати…
— А ей сколько?
— Ты должна лучше меня знать… Ты мать!
Тут Евдокия снова заохала, что никакая она не мать, раз ее дочь решила выйти без спросу замуж, не окончив техникум… Кто б мог подумать, семнадцатилетняя девочка… старшую сестру опередила!
Она ходила по двору, заламывая руки, пила холодную воду, ругала за что-то Петринского, который попытался скрыться в деревянном сарайчике, где держал инструменты… В конце концов, не известно почему, снова схватила его за плечо, принялась упрекать, что это он виноват, это все его безалаберность и частые командировки… Вспомнила его моральное поведение, неизвестно почему напомнила и о сексуальной революции, которую он проповедовал и которая в конце концов разразилась, по его вине, и в их семье.. Рвала на себе волосы, словно пытаясь оторвать себе голову. Голос ее разносился по всей дачной зоне, отдаваясь эхом во Владайском ущелье. Смолк соловей, певший в соседнем саду. Притихли кузнечики. Только голос Евдокии пронзал воздух, пока наконец она не устала. Села на скамейку, подперла измученную голову и спросила: