Пока пили кофе, тревога у Петринского прошла. В сущности, действительно ничего страшного не произошло, думал он. Это Евдокия разжигает страсти. Если она будет спокойнее, все как-нибудь уладится само собой. И Петринский попросил главного поговорить с Евдокией, успокоить ее, потому что иначе дома «настоящий ад»! Главный пообещал. Согласился, что Евдокия слишком эмоциональная и вспыльчивая натура, но зато отходчива.
— Как бы не так! — возразил Петринский. — По целым дням может не разговаривать!
Потом добавил по какой-то отдаленной ассоциации:
— А что с моей творческой командировкой?
Главный встрепенулся:
— С какой командировкой?
— В Сырнево.
— В Сырнево?
— Да, да.
Главный достал блокнот, полистал и неуверенно посмотрел на белый телефон.
— Да, теперь припоминаю, но мне сказали, что на этот год на нее не предусмотрено средств. Да и вообще наши средства порядком подсократили.
— В таком случае, — вздохнул Петринский, — я буду вынужден уехать за свой счет.
— Как это?
— Прошу вас дать мне отпуск без содержания… Я больше не могу… Дошел в новом романе до сорок второй страницы… и ни взад, ни вперед… Погибаю, шеф! Не могу я работать в таких условиях!
— Понимаю, браток, но чем я могу тебе помочь?
— Дай отпуск за свой счет.
— А средства? На что будешь жить?
— Что-нибудь придумаю… В крайнем случае продам машину… Иначе я не могу… Задыхаюсь…
— Ты прав, но все-таки…
— Продаю «Трабант» и уезжаю, куда глаза глядят!
— А семья?
— Я всю жизнь прислуживал семье… Больше не могу.
Главный вертел в руках авторучку, сосредоточенно смотрел в окно, немного подозрительно поглядывая на Петринского. Он и одобрял и не одобрял его решение. Боялся, как бы во всем этом не была замешана какая-нибудь женщина. Чуть было не сказал известную французскую поговорку, но промолчал.
— В армии это называется «дезертирством», дорогой Петринский!.. Уклонение от исполнения обязанностей!
— У меня нет другого выбора, шеф, особенно в этой новой ситуации… Представляю, что будет дома, когда вернется дочь со своим женихом… Мне и без того негде работать… А теперь — и подавно!.. Этим романом, в сущности, решается моя судьба: или, или!.. У каждого свои амбиции! Моя все-таки благородна… Другого выхода нет.
Главный продолжал вертеть ручку. Бросал взгляды на унылую физиономию неудачника, и в голову лезли мысли одна тяжелее другой. А что, если он вправду выбрал не тот путь? Если действительно попал не туда, куда надо?.. Кто ему внушил, что он писатель? Кто произнес первое предательское слово?.. Кто влил яд в его сердце? Кто дал этот опиум? Или все было только ради куска хлеба?.. Если так, писал бы себе лучше очерки, репортажи, корреспонденции… К чему эта «Утопия»? А может, сама его жизнь утопия?