— Спасибо, спасибо, — бормотал итальянец, вертясь во все стороны, чтобы кого-нибудь не обидеть.
Профессор представлял его своим коллегам по кабинету министров. Министры раскланивались в ответ, пожимая гостю руку, приподнимая цилиндры.
— Ай да малый! — крикнул кто-то. — Прямо герой! Глаз не оторвешь!
Генерал шикнул, сделал знак, чтобы вели себя прилично. Синьор Гольдони продолжал улыбаться. Министр железных дорог, единственный из всех министров, решился заговорить с ним по-французски, и это крайне разочаровало его поклонников. С помощью мимики и жестов удалось объяснить итальянцу, что все присутствующие — его единомышленники. Каждую фразу заканчивал словами: «Браво! Брависсимо!»
Наконец, после того как синьор Гольдони был представлен всем, начался молебен. Митрополита сопровождали священники и дьяконы, облаченные в расшитые золотом ризы. Кадильницы распространяли аромат ладана. Собака премьера недовольно морщила нос, но охранник отвел ее в подветренную сторону, куда запах не доходил. Все остальное было в порядке. На покрытом черной скатертью столе стояла, отражая солнечные лучи, медная луженая чаша со святой водой и опущенным в нее пучком базилика. Рядом с чашей высилась стопка фашистских форменных рубашек и лежала коробка с фашистскими значками — подарок Муссолини болгарской молодежи. Синьору Гольдони предстояло произнести по этому поводу речь. На белом листе бумаги, положенном на подарки, было выведено: «От дуче».
«Господи, помилуй», — пели попы вместе с митрополитом и дьяконами.
— Молитвами этому делу не поможешь, — бормотал профессор, крестясь, — да уж ладно!
— Меры приняты, профессор!
— Не верю я этим молокососам, — сказал профессор, продолжая креститься. — Как бы нам не осрамиться перед синьором Гольдони.
— Его охраняют двое агентов. Не беспокойтесь!
— Неужели этот молебен никогда не кончится?
— Я распорядился служить по сокращенному варианту, профессор.
— Уж очень они увлекаются. Пока кончат, может дождь пойти. Что это такое на том конце ярмарки?
— Ничего особенного, профессор. Обычный дым. Жарят кебапчата.
— А там разве не плакаты?
— Нет. По-моему, это полотнище с рекламой цирка.
— Вы близоруки, генерал! Я ясно вижу плакат, на котором написано: «Долой Цанкова!»
— Вы ошибаетесь, профессор. Ошибаетесь.
Но плакатов становилось все больше. Они появлялись как из-под земли. Покачивались, двигались из стороны в сторону. Вскоре их был уже целый лес: «Долой фашизм!», «Да здравствует Единый фронт труда!». И снова: «Долой кровопийцу Цанкова!»
А генерал все делал вид, что ничего не замечает. Митрополит и дьяконы продолжали свои песнопения.