После него слово сразу же взял Луканов. Он сильно волновался. Ему не хотелось предстать перед товарищами в роли капитулянта, позорнее которой для революционера ничего быть не может. Поэтому он начал выступление словами, что он вообще не против восстания. Как любой коммунист и революционер, он отлично знает, что конечной целью борьбы является, торжество пролетарской революции. Следовательно, он — за революцию, за восстание! Пусть только все правильно поймут это! Пусть услышат его! Он за восстание, но когда его следует начать? Вот в чем вопрос!
— Сейчас, — говорил он, — мы к восстанию не готовы. События двенадцатого сентября были подлой провокацией со стороны врага. Должны ли мы поддаваться на нее? Правительство хотело доказать, что коммунистическая партия готовит восстание. Оно ищет повода для того, чтобы разгромить ее. Провокация двенадцатого сентября не удалась. Правительство лишь скомпрометировало себя поспешными действиями, сбросило маску, а сейчас бьет отбой. Почему оно идет на это?.. Потому что предстоят выборы в парламент. Их нельзя откладывать до бесконечности. Самое позднее в октябре правительству придется их провести. Оно должно выступить на выборах со списком своих кандидатов. Мы тоже выдвинем своих кандидатов! И посмотрим — кто кого. Сохранив свои кадры, мы нанесем путчистам сокрушительный удар. Мы привлечем на свою сторону народ, получим огромное большинство в парламенте. Вот та задача, которая стоит перед нами! Если же мы поднимем сейчас восстание, оно будет разгромлено, а партия уничтожена! — Он помолчал, а затем добавил: — В конце концов, я подчиняюсь тому, что скажет большинство. Я подчиняюсь! — повторил он, кивнул головой в знак того, что кончил говорить, и сел на свое место.
Долгое время все молчали. Присутствующих смутили искренность и твердость позиции секретаря по организационным вопросам. Они не понимали причин, которые заставили его занять эту позицию. Не могла же она быть продиктована одним только страхом и колебаниями. По-видимому, он не сомневался в правильности защищаемой им стратегии и тактики борьбы, и эта убежденность явилась результатом многолетнего изучения революционной теории, положения которой сейчас пришли в столкновение с практикой, с реальными фактами. Казалось, Луканов сейчас, как это часто бывало, в привычной для себя крикливой форме скажет: «Тем хуже для фактов!» А так как подобные настроения не были чужды и еще кое-кому из присутствующих, Димитров поспешил взять слово. Обращаясь к Луканову, он громко и резко сказал:
— Оставьте при себе ваши колебания, товарищ Луканов! Мы готовимся к бою, и колебаниям не должно быть места! О каком парламенте вы говорите? О каких выборах? Неужели вы не видите нависшей над нашими головами секиры? Чего вы ждете от этих бандитов с большой дороги? Они скорее отрубят нам руки, чем позволят этим рукам взять избирательные бюллетени. Нет, товарищи, я твердо поддерживаю принятое решение, решение четверки! Я — за восстание! Нельзя терять ни минуты!