Воронцов первым разглядел в Тане качества настоящего летчика и старался оттачивать их. На полетах он бывал неизменно строг:
— Товарищ Макарова, уж вам совсем непростительно. На вираже сегодня самолет зарывался носом. В чем дело? Вы можете выполнить полет гораздо лучше.
— Она, наверное, на вас засмотрелась, товарищ инструктор, — бросал реплику какой-нибудь учлет.
— Прекратить шутки! — обрывал Воронцов. — Макарова летает хорошо. Если вы станете так летать, то обязательно попадете в истребительную школу. Небось мечтаете. Да пока я в вас сомневаюсь: вы делаете гораздо больше ошибок, чем Макарова. А с вами, Макарова, давайте вашу ошибку разберем.
Послеполетные разборы были для Тани школой летного мастерства.
Быстро минуло лето.
В октябре Таня сдала экзамены на «отлично». Юношей даже с удовлетворительными оценками приняли в военные школы, а ее, девушку-отличницу, — нет! Рушились все мечты и надежды.
Таня бросилась в городской совет Осоавиахима. Там ей разъяснили: «Действительно, женщин в военные школы не принимают. А в осоавиахимовской мест нет». Но что же это было за разъяснение?!
Женя Воронцов тоже не мог смириться с тем, что его лучшая ученица, способная, имеющая летный талант девушка, вынуждена бросить авиацию. Он ходил и в городской и в центральный Советы, горячился, доказывал.
— Бесполезно доказывать, — говорили ему. — Вы же знаете, техники у нас пока маловато. Не можем принять всех желающих.
Таня чуть не заболела с горя. Стала пропускать занятия в техникуме. Товарищи пристыдили ее.
— Ты что художничаешь? Забыла, что комсомолка?!
Нет, Татьяна Макарова и в небо-то стремилась потому, что была комсомолкой. Таня встряхнулась, взяла себя в руки, засела за учебу по кондитерскому делу и вновь веселой заводилой предстала перед товарищами. Только иногда ночью она позволяла себе поплакать в подушку.
Да еще при встречах с Виктором бередилась незаживающая рана. Он поступил в аэроклуб. И теперь изучал теорию полета, штурманское дело… Нет-нет да и спросит что-нибудь о полетах. Как острый нож, полоснет этот вопрос.
Однажды зимним вечером к Макаровым неожиданно зашел Воронцов. Таня так растерялась, что даже не пригласила его в комнату. Быстро накинула пальтишко и пошла бродить с ним по улицам. Женя сиял. Таня тоже была рада его видеть. Разговор все время вертелся вокруг аэроклубовских дел и бывших учлетов, которые учились теперь в летных школах. Вспоминали прошедшее лето. Таня старалась казаться веселой, беззаботной, совсем не интересующейся больше полетами и лишь из вежливости слушающей рассказы инструктора.