Когда вернулся Яром, главврач все так же сидел, не меняя позы. Заметив молодого врача, он встал и медленно вышел. Амбруш Яром, чувствуя дрожь в коленях, безмолвно последовал за ним.
Войдя в ординаторскую, главврач налил спирта в две одинаковые мензурки — ровно по пятьдесят граммов.
— Такого хирурга больше не увидишь! — сказал он молодому коллеге и залпом опрокинул спирт.
Амбруш Яром только пригубил и, соглашаясь, кивнул.
— Сколько лет старикану?
— Всего семьдесят три…
— Как и моему отцу… — тихо проговорил Амбруш Яром.
Он пожал руку главврачу и прошел прямо к директору просить трехдневный отпуск.
— По семейным обстоятельствам? — спросил директор.
— Да, вроде бы так. Но я прошу в счет очередного отпуска.
— Вы измотаны… Понимаю. Ну что ж, пожалуйста, у меня нет возражений… — Он уже знал об истории с Адамфи.
Пока секретарша улаживала все формальности, молодой врач позвонил жене.
— Мне надо срочно поехать к отцу.
— Что-нибудь случилось?
— Нет. Просто я привык быстро принимать решения, ты же знаешь, — ответил Амбруш Яром.
— Знаю! За это и люблю тебя. И правду сказать, ты давно его не видел. Так я уложу чемодан, хорошо?
2
Пока он заканчивал дела, наступил вечер. Он сел в небольшой спортивный автомобиль и медленно стал выбираться из лабиринта улиц.
Навстречу лишь изредка с грохотом неслись глазастые — с громадными фарами — грузовики, торопясь доставить большому городу провизию на завтрашний день.
Машина шла плавно. Он мог бы и увеличить скорость, но сдерживал себя, чтобы не нагрянуть домой слишком рано. Да и в руках он как-то не чувствовал привычной уверенности: эта утренняя операция стоила ему нервов.
Амбрушу было двадцать девять лет; два года, как он женат. В семье он был младшим, поэтому-то и смог учиться. Его старший брат работал в кооперативе, на скотном дворе, средний был трактористом, сестры все давно повыходили замуж, мать умерла. Отец жил у Антала, тракториста. В последнем письме, которое под его диктовку писала невестка, так как сам отец писать не любил, он сообщал своему младшему сыну, что здоров, получает пенсию и что все у него в порядке.
Маленькая «шкода» бесшумно скользила по шоссе, выхватывая из тьмы длинные ряды пока еще голых тополей. «Семьдесят три — это много…» — думал Амбруш Яром. Он продрог от пронизывающего ночного ветра… «Много», — повторял он вполголоса. Молодой человек взглянул на свои руки, покоящиеся на баранке: они словно бы жили самостоятельно и совершенно независимо от него выполняли необходимые движения. Сильные, твердые и чуткие руки хирурга.
Ему вспомнилась странная фраза, которую его жена несколько месяцев назад зачитала ему однажды вечером из какой-то книги: «Один час, один день, выхваченный из нашей жизни, пожалуй, еще может быть логичен… но вся жизнь — это сплошной хаос».