Война выступает в произведениях чехословацких художников как враг всего самого светлого, возвышенного, человеческого — любви и музыки. Показательны в этом отношении публикуемые в настоящем сборнике рассказы О. Халоупки «Ода «К радости» и М. Зелинки «Соната для кленовой скрипки».
Подлинный гуманизм предельно конкретен, как любовь и ненависть, потому что вмещает оба эти чувства. «Науке ненависти» к фашизму, к захватчикам люди учились по «грамматике любви» к отчизне, к родному краю, к свободе и справедливости.
Рассматриваемая в целом литература Чехословакии о войне в значительной мере отражает главные закономерности всего современного искусства мира социализма. И путям художественного развития чешской литературы, естественно, во многом аналогична эволюция словацкой прозы на эту тему.
«Вновь и вновь, — писал один из руководителей восстания, выдающийся поэт Лацо Новомеский, — осознаем мы, какой живой, животрепещущей частью нашей национальной жизни остается и — верим — еще долго будет оставаться Словацкое национальное восстание… Оно сделалось чтимой традицией в жизни словацкого народа вообще и в социалистической его жизни в особенности». Отблеск партизанских костров озаряет страницы многих замечательных произведений словацкой литературы. Восстание стало настолько «чтимой традицией» для всей послевоенной прозы и поэзии Словакии, что последовательное рассмотрение наиболее значительных произведений о нем представляет собой, по сути, «малую историю» новейшей словацкой литературы.
Даже в самой краткой из таких «историй» неизменно отводится видное место роману «Стеклянная гора» (1954) и сборнику новелл «Часы и минуты» (1956) Альфонза Беднара. Дело в том, что с этих книг начинается новый этап в раскрытии темы восстания, а произведения, ставшие вехами в периодизации литературы, не забываются. А. Беднар был в числе первых словацких прозаиков, которые показали, что для подлинно художественного решения обозначающей конфликт формулы «человек и война» (а шире — «человек и история») нельзя обойтись без еще большего переноса центра тяжести на ее первую часть. Писатель ощутил необходимость дать не беллетризованную панораму восстания, а детально разобраться во внутреннем мире участвовавших в нем людей. Именно тогда происходил грандиозный сдвиг в общественном сознании словацкого народа, который обусловил не только избавление страны от фашизма, но и радикальные социальные перемены. Как всякий исторический процесс такого масштаба, сдвиг этот совершался далеко не просто и не гладко. Беднар не стал ограничиваться показом героев безукоризненных, без страха и упрека — и контрастно им противостоящих врагов, предателей. Его привлекла возможность изобразить драматичность судьбы тех, кто не сумел или не успел соразмерить свой шаг с поступью истории; заинтересовали натуры мятущиеся, «случайно» вовлеченные в могучий водоворот восстания, а также не выдержавшие испытания войной, оккупацией.