Родители. Конечно, он их любил, уважал их, и, хотя ему не под силу было оценить по справедливости, что они дали ему, кроме самой жизни, Штефан не мог избавиться от чувства стыда за то, что они для него как бы отступили на второй план с тех пор, как он вылетел из семейного гнезда. Но, видно, такова уж задача родителей: научить детей становиться на крыло. И если верить словам деда Матея: «Парень, ты в жизни не пропадешь», — родители сделали для Штефана все, что могли, что было в их силах. Нет-нет, в этом ряду людей, с которыми он до сих пор общался, родители вне всякой конкуренции.
Если говорить об остальных, то дед Матей занял бы место рядом с Гайдошиком. Трудно сказать, что притягивало Штефана к этому костлявому, с виду неприветливому старику, которого он так боялся, когда был малышом. Наверное, то, что он, как принято теперь говорить, всегда был «на высоте положения». Штефан никогда не забудет, какой сумасшедший дом был у них, когда ни с того ни с сего стала вдруг издыхать их корова — как потом выяснилось, она проглотила гвоздь. Мама плакала так, что сердце разрывалось, сестры подпевали ей как могли, отец ломал руки и сокрушался: какое несчастье! — и тут появился откуда-то дед. Постоял, глядя на лежавшую корову (она уже была при последнем издыхании), а потом набросился на причитавшего отца: «А ты что, не мог позвать мясника? Хотя бы за мясо деньги выручили бы». Тут же сбегал в дом, принес длинный и острый нож, выгнал всех из хлева и собственноручно прирезал корову. Потом скрылся с деньгами, вырученными за мясо, а через две недели привел откуда-то славную телушку, для покупки которой ему пришлось, видно, добавить не одну крону. Привел и без лишних слов привязал ее в стойле.
И еще один случай вынырнул из памяти. Бог его знает за что он получил от Ондрея изрядную взбучку и с ревом прибежал домой. Дед Матей мрачно его выслушал. «Плачем делу не поможешь, — сказал он и всадил топор в колоду. — Понимаешь, чтобы не быть битым, нужно уметь драться. Смотри. — Дед несильно ударил Штефана в живот, тот охнул, а дед скрутил ему руки за спину и подсек ноги. — Так, а когда он будет на земле и не сдастся, двинь ему еще разочек в нос. А теперь попробуй на мне». Они повторяли эти захваты до тех пор, пока Штефан не овладел ими в совершенстве. «Вот теперь можешь с ним сквитаться», — с довольным видом сказал ему дед. Он сквитался с Ондреем на другой же день. А так как тот не хотел сдаваться, он двинул ему и в нос, памятуя дедов совет. С тех пор они с Ондреем стали закадычными друзьями.