— О-о! Как они сговорились! — возмутился Малыш. — То он просит меня как друга, а то со своим хамом заместителем собрались меня строить вдоль стенки…
— А что поделаешь, дружище! Служба — дело строгое. Как говорится, дружба дружбой, а кушать командиру хочется всегда.
— Да! Чувствую, скоро я сбегу от этого злого командира куда подальше…
— Подальше? Ха! Это куда? Под женский каблучок? Вот тогда-то ты и вспомнишь со слезами о добром и заботливом командире! Которого ты элементарно мог ублажить ведром хорошо почищенной картошки. К тому же без головной боли и прочих забот…
— Ладно! Я посмотрю, как ты скоро будешь под другим каблучком вертеться! — пригрозил мне Малыш. — И как с умилением будешь вспоминать добрые старые времена, когда тебе только и надо было, что ненадолго притвориться полным дебилом или престарелым ветераном. А остальное время есть, спать и пить коньяк.
— Разговорчики в строю! — с веселым рыком крикнул я в крабер. — Распустились тут, понимаешь… без Гарольда! Заканчиваем, работайте, я скоро буду.
Отключившись, я обратился к профессору, который прекрасно знал, о ком я говорю:
— Гарольд уже на орбите. Операция «Справедливость» вступает в свою завершающую стадию. Теперь мы им покажем!
— Кому — им? — деловито поинтересовался Сартре.
— Врагам! Кому же еще? Хотя нет, нашим союзникам тоже покажем! И накажем! За недоверие к нам и за разгильдяйство в борьбе с врагами!
— Не горячись, а лучше подумай. — Профессор отечески попытался приобнять меня за плечо, но это у него из-за небольшого роста получилось чуть ли не смешно. А вот упреки он стал перечислять слишком серьезные: — Кого в первую очередь надо ругать? Кто первый просмотрел врага у себя под носом? Кто в то время как раз занимал должность командира дивизиона и обязан был раньше всех среагировать на опасность? А теперь еще и другим угрожает?
— Да, — сразу сник я от справедливых нареканий, — умеете вы погладить по больному месту.
— Так что врагов бей безжалостно, но вот союзников умей прощать. А сам — делать далеко идущие и правильные выводы!
Этим советом и закончилось мое пребывание на яхте миледи. Торопливо со всеми распрощавшись, я отправился на контрольно-пропускной пункт. Но, проходя рутинную процедуру проверки, был вынужден прервать ее и отойти в сторону. Извинившись перед дежурным офицером и сославшись на необычайную важность звонка. Потому что если в это время мне, а не Алоису или Роберту звонил наш легендарный подпольщик, то, значит, узнал что-то важное. Но то, что я услышал от Николя, на целую секунду ввело меня в ступор: