— Опять вы за свое? Я же вам сказал — от домутила я сразу умру. Так же как Влад Савойски или Давид Рибенгол. И Шпона в подобном случае тоже ожидает скорая смерть. Да и использование других аналогичных средств приведет к идентичному финалу. Допросить ни меня, ни Шпона вам не удастся. Если только…
— Я могу пообещать и обеспечить вашей семье полную неприкосновенность. Если, конечно, они непричастны к вашей подрывной деятельности против империи.
— Нет, они ни о чем не знали! Вам будет легко это проверить. В данную минуту я прошу вас только об одном: не сваливайте груз моих ошибок на плечи совершенно невинной женщины и малолетних детей.
— Обещаю! А теперь хочу выслушать ваши соображения по поводу предстоящего допроса Шпона.
Шилони с трудом сглотнул и несколько раз болезненно сжал веки. Видимо, его состояние стало ухудшаться. Почувствовав это, он стал говорить более торопливо и без единой паузы:
— Когда вы меня взяли, в моей одежде должны были находиться две коробочки с ампулами. Их там по два дцать штук, и все различного свойства. Но лишь две из них, зеленого цвета, содержат средство, при введении которого любой человек получает в свою кровь определенное вещество. Если после этого ввести в кровь того же человека любое подобие домутила, наступает смерть. Минут через пять. Нам всем, кто знал непосредственно о личности Шпона, сделали такие инъекции в обязательном порядке. Причем делалось это тайно и без нашего согласия. Шпон же сделал себе укол одним из первых, притом вполне сознательно идя на такой шаг. Но я не люблю, когда меня держат за полного идиота. Поэтому выловил в свое время нужного медика, который работал у Шпона в специальной лаборатории, и все у него узнал. После чего устроил доктору-химику стопроцентно несчастный случай. Сам при этом оставшись вне подозрений. Теперь мне это пригодилось.
Новость была очень важной, но напомнить об ответственности с моей стороны тоже не помешает:
— Если мы изучим свойства этого вещества и научимся его локализовать, вас ведь тоже будут допрашивать под домутилом. Не боитесь?
— Ха… Если останусь жив, буду рассказывать все добровольно и без остановки… Но это… вряд ли… Уходит от меня сознание, в голове такая… пустота… И ничего не чувствую…
Еще некоторое время губы Шилони продолжали беззвучно шевелиться. Затем глаза закрылись, а дыхание стало почти неслышным. Явившийся по моему вызову врач после короткого осмотра констатировал:
— Явное переутомление. И как следствие — потеря сознания. Он и так долго продержался. Но здоровью его это не грозит. В дальнейшем такие, как сегодня, просветления будут случаться все чаще и чаще.