— То есть каким секретарем?
— Ясное дело, первым.
— Да нет, я…
— Ладно, ладно, понял. Пойми и ты: для фронта это надо, для фронта! Ясно?
Петр по-солдатски опустил руки по швам.
— То-то. И не думай, что работа предстоит легкая.
Работа — Маринин не преувеличивал — была не легкая. Центральный райком объединял более ста первичных комсомольских организаций.
Заводы и фабрики перестраивались на военную продукцию.
На колхозных полях стоял неубранный хлеб.
Открывались госпитали.
Вокруг города шли оборонные земляные работы.
Фронту требовались смелые, надежные люди.
Петр никогда не знал, где придется заночевать. С транспортом было плохо. Собственно, у первого секретаря райкома не было никакого личного транспорта, автобусы скрывались в парке значительно раньше полуночи.
Он ходил с завода на завод, посещал предприятия.
Почти ежедневно приходилось бывать в райкоме партии, в школах, в военкомате.
Попутными машинами, пешком, на чем попало добирался Петр в колхозы, взглянуть на дела школьников и студентов, занятых уборкой урожая, разобраться, помочь, подбодрить. Часто видели секретаря райкома тамбовчане, рывшие окопы и противотанковые рвы. Там, за городом, Петр иногда виделся с Аней.
От постоянной многокилометровой ходьбы и дорожных мытарств, посильных и не для каждого здорового человека, Петр так натирал культю, что по утрам едва сдерживал стон. Постепенно расхаживался, притерпевался к боли, а к вечеру — опять хоть криком кричи.
И все же физические страдания не шли ни в какое сравнение с душевными муками. Сердце рвалось на части, когда приходилось отправлять на фронт молодых, еще не оперившихся юнцов, а он, секретарь райкома, оставался в тылу. Закаленный, здоровый, годный даже в авиацию, разве что за исключением одного пункта…
Комсомольский вожак Петр Кузяев оставался в тылу, а сын учительницы, пятнадцатилетний комсомолец Гена, отчаявшись уговорить местное начальство, сбежал и добился своего: поступил в школу истребителей танков.
Маруся Бакуменко, секретарь комсомола школы, стала радисткой-разведчицей.
И сотрудник райкома Витя Кулаев писал заявления до тех пор, пока его не отпустили на фронт.
Петр Кузяев сдерживал несовершеннолетних, юные отчаянные головы. Война затягивалась, и им, самым молодым, еще предстояло совершить героические дела. И Гене, и Вите Кулаеву, и другим…
После одного из заседаний в райкоме партии Маринин спросил Кузяева:
— Почему не в партии?
Петр промямлил, что, мол, недостоин, в тылу отсиживается, а в бой других посылает.
— Опять за старое, — недовольно сказал Маринин. — Оформляй документы, не откладывая. Одну рекомендацию я дам, если хочешь, конечно.