— Отходить на Шкаву! — приказал командир.
А по улице уже бежали легионеры. Они то появлялись, то исчезали в клубах дыма. Ровно, как свечи, в тишине морозного дня догорали соломенные крыши, оседали почерневшие стены подожженных хат, как оголенные ребра, торчали черные стропила. Они подламывались, клонились набок, оседали и падали. Никто не гасил пожара, никто ничего не выносил, ничего не спасал. Люди притаились в погребах, убежали в лес, попрятались в стогах сена.
Вокруг шла стрельба. Легионеры швыряли на пожарища гранаты. Они рвались со страшным грохотом, разбрасывая в разные стороны горящие головешки.
Высокий плотный Максим Ус прижался к стене сарая и без промаха бил из винтовки по жолнерам. Его взвод пробивался в сосняк, росший неподалеку от села. Максим, наверное, хотел, прикрывая отход хлопцев, подпустить легионеров ближе и шарахнуть в них гранатой, а самому прошмыгнуть в кустарник, а там и до леса рукой подать. Но пилсудчики заметили Максима и сосредоточили на нем огонь. Пули свистели и глухо шлепали в почерневший сруб сарая.
— А выкуси! — кричал Максим и стрелял, стрелял. Вдруг что-то дернуло его назад и обожгло, горячие струйки побежали по руке и подмышку. Он теснее прижался к углу, прицелился, спустил курок, только неожиданно страшная боль рванула по ребрам, завихрился снег и пламя над хатами, в глазах поплыли белые, розовые, синие круги. А Максим, последним усилием воли опершись о стену, еще стрелял, только не видел куда.
Белополяки стали окружать командира. Он уже не отстреливался, но все-таки стоял. Под ногами дымилась лужа крови. Осторожно подкрадывались легионеры. Им хотелось схватить партизана хотя бы раненого. Когда его окружили и поручик крикнул: «Рэнки до гуры!» — Максим Ус даже не вздрогнул. Он так и стоял, прислонившись плечом к стене. Сапоги примерзли, винтовка свалилась в снег.
Легионеры впервые увидели человека, который погиб стоя.
А отряды короткими перебежками пробивались к лесу. Люди проваливались в глубокий снег, от холода и усталости деревенели руки, еле шевелились стянутые морозом губы. Но партизаны стреляли и ползли, ползли и стреляли. Снег порозовел от сполохов далеких и близких пожаров, небо было в багровых подпалинах.
У руднянского кладбища заговорил пулемет. По нему ударили дружным и метким залпом, и он захлебнулся. Хлопцы из взвода Володько с двух сторон подползли к кладбищу. Пулеметчик кончался, храпел, суча ногами по снегу. Пригибаясь за кустами, улепетывали трое легионеров. Партизаны бросились было секануть по ним из пулемета, а он, как на то лихо, застыл. Не оставлять же его черту лысому. Ухватили и потащили за собой.