— Ни-че-го. Можно бы и получше… Кто это там, в коридоре?
Послушник, прислуживавший за столом, вбежал с тарелками в руках.
— Извиняюсь, тут один человек хочет поговорить с господином игуменом.
— Опять какой-нибудь прощелыга! Эти проходимцы думают, что здесь трактир. — Отец Феофан с раздражением швырнул нож и вышел.
— Он говорит, слышал, что нам нужен истопник, но выглядит что-то сомнительно, — сказал он, возвратившись.
— Пусть войдет, — изменив своему обычаю, распорядился игумен.
Его помощнику это явно не понравилось, но человека ввели.
Он был невысок, лицо помятое, с мохнатыми рыжими бровями, и усы тоже рыжие, а нос красный от холода.
— Целую руки, добрый вечер! — произнес он с нездешним акцентом.
— Откуда ты узнал, что нам нужен истопник? — Игумен поднял голову и важно нахмурился.
— В селе сказали.
— А паспорт есть?
— Есть! — Он начал расстегивать что-то спрятанное под пиджаком, безрукавкой и грязной солдатской рубахой.
— Ладно, ладно. Завтра покажешь… А как тебя зовут? Подойди поближе!
Мужчина нерешительно приблизился, словно оберегая глаза от света.
— Янош Томка.
— А! Хм! Значит, католик. А пьешь? — спросил игумен и внимательно посмотрел на его нос, испещренный синими прожилками.
Янош зашаркал ногой и смущенно уставился на носок ботинка.
— Я не буду пить, ваше благородие.
— Из пустой бутылки! — язвительно заметил отец Феофан назидательным тоном полноправного хозяина.
— Если нажрешься, тут же вылетишь. Алекса, отведи его к работникам, расскажи все, что он должен делать. А ты утром принесешь паспорт!
Игумен встал и направился к себе в комнату выпить чашечку черного кофе, довольный, что не посчитался с мнением своего помощника.
Янош выслушал, что от него требовалось. Каждый день он должен напилить и наколоть дров для печей и, покороче, для плиты и нащепать лучины на растопку. Начинать топить следовало в пять часов утра и поддерживать огонь в течение всего дня; кроме того, он должен наполнить водой кадку и все ведра — для кухни и других надобностей. С этой целью ему даются два ушата и старый осел, известный во всей округе под именем Мацко. Он должен кормить осла, потому что господин игумен очень его любит и каждый день с ним забавляется.
Дел было по горло, до самой полуночи слышался в дровянике скрип пилы и стук топора. Печи были всегда теплыми, а если, случалось, одна из них давала трещину, Янош тут же залеплял ее смесью из глины, повидла и теста. Работал он молча и безотказно. К завтраку и обеду приходил позже других и безропотно съедал все, что давала ему кухарка, имевшая абсолютную и непререкаемую власть над всей прислугой. И тоже серьезно и молча. Послушники за его спиной подталкивали друг друга, смеялись над тем, как важно он ковыляет за ослом, но напрасно пытались вызвать его на разговор. Янош работал, жевал, глотал. Это злило послушников, привыкших издеваться над истопниками, проделывать с ними злые шутки. Кухарка поглядывала на него искоса, хотя была довольна тонкими поленцами, которые он приносил для плиты. В ее правилах было или бесконечно ссориться с истопниками или жить с ними в тесной дружбе.