— А как вы играете? — спрашивает вдруг Стевица.
— Да так… Камешки, мяч, сани — вот и все, — скромно и даже с оттенком пренебрежения отвечает Тришко.
— И больше ни во что?
— Да нет, иногда и во что-нибудь другое.
— А во что?
— Мы играем в людей, лошадей, в зверей и русалок, строим дома и города, играем в бойню и режем свиней, делаем колбасу и ветчину.
— И вам дают и лошадей, и кирпичи, и штукатурку, и ножи, и свиней?
— Зачем? А нам не надо. Мы так играем. — И, недоумевая, как это Стевица его не понимает, Тришко добавляет: — Ведь мы же только так играем, понимаешь? Ну, не по правде.
Стевица ничего не понимает и надувает губы:
— А у нас все по правде. Мне летом подарят настоящую столярную мастерскую и живую лошадку, маленькую, с собачку.
Тришко задумался и ничего не ответил. Казалось, он уже не слушал.
Мать внесла завтрак. Она удивленно посмотрела на примолкших детей и спросила:
— Что случилось? Почему вы не играете?
Стевица сказал усталым голосом:
— Мы уже во все переиграли.
— Ну вот, опять тебе уже надоели игрушки. Боже мой! Тратишь на них такие деньги, а тебе уже на второй день неинтересно. Весь чердак забит твоими игрушками. Нет, больше мы тебе ничего покупать не будем. Выброшенные деньги. Ну, а теперь поешьте. Обед сегодня поздно.
Дети едят неохотно. Потом Стевица опять ложится, а Тришко садится на ковер. Стевица закрывает глаза и незаметно засыпает. А Тришко потихоньку подползает к игрушкам, разглядывает их. На минуту задумывается, а потом вытаскивает из кармана свою пустую катушку на шнурке, гладит ее и чему-то улыбается. Губы его насмешливо двигаются, как будто он что-то ласково шепчет. Он вытягивает руку, ставит катушку на ладонь, хмурит брови и грозит ей пальцем:
— Ну, погоди у меня, я тебе покажу! Разве так стоят перед капитаном?
Потом он присаживается на корточки и свободной рукой дергает шнурок у себя за спиной, как будто это делает кто-то другой. Катушка падает. Тришко сердится не на шутку:
— Ну, погоди, я тебе покажу! Как ты посмел напиться?
И ставит ее опять прямо.
— Смирно!
Катушка-солдат стоит смирно, трепеща перед офицером. Она смотрит на него единственным глазом со страхом и уважением.
— Так. Ах, ты опять падаешь? Ах, ты… — в пылу гнева Тришко уже кричит на своего солдата, забыв, что барчук спит.
Барчук между тем проснулся и в недоумении прислушивается к бормотанию Тришко. Он едва сдерживается, чтобы громко не рассмеяться. Тришко опять поставил на ноги своего солдата и бьет его соломинкой.
— А, теперь ты еще и орешь? И не слушаешь, что я тебе приказываю?
— Хи-хи-хи, что ты, кто орет? Никто же не орет! Ты что, с ума сошел? Что ты делаешь?