Я обернулся и, наткнувшись взглядом на терпеливо ожидающую в стороне девушку, сделал успокаивающий жест. Она кивнула, а потом запрокинула голову и выразительно посмотрела наверх.
– Туда так туда, – не стал спорить я и не удивился, когда прямо у меня перед носом из темноты стали одна за другой проступать широкие ступени.
Девушка, тут же вспорхнув на невесть откуда взявшуюся лестницу, одобрительно кивнула, но я уже понял, что в этом месте все будет так, как я того пожелаю. Оно было частью меня. Так же, как и я теперь был частью этого места. Я его видел, чувствовал, понимал. А оно, в свою очередь, охотно откликалось на мои желания.
Подниматься по лестнице в полной темноте было бы скучно, если бы не тот факт, что ступени возникали прямо передо мной и исчезали, стоило лишь убрать с них ногу.
Мне показалось это забавным, поэтому я даже поэкспериментировал и пару раз спрыгивал с лестницы, со смешком убеждаясь, что упасть мне не грозит. Что бы я ни делал и как бы ни хулиганил, под ногами всегда находилась твердая опора. При этом я по-прежнему двигался наверх. Причем довольно быстро. Но создавалось впечатление, что лестница, по которой мы шли, была повсюду. Поэтому, куда бы я ни ступил, это все равно было бы движение к поверхности. Ровно до тех пор, пока мне бы не пришло в голову вернуться на дно.
На дно я, правда, не захотел – мне было любопытно узнать что-то новое. Наверное, именно поэтому, когда где-то в стороне мелькнула крохотная искорка, я снова не утерпел и сошел с пути.
Топать в такую даль, правда, не хотелось. Однако и оставить без внимания слабый огонек я не мог. Поэтому немного подумал, сформулировал безотчетное желание. И спустя всего миг, за время которого темнота снова умудрилась вывернуться наизнанку и расступиться, пропуская меня туда, куда я пожелал, передо мной открылась необычная картина.
Это было похоже на комнату… не слишком большую, шагов двадцать в длину и почти столько же в ширину… со всех сторон окруженную той самой чернильной тьмой, которую я воспринимал как далекий и безбрежный океан. Правда, здесь он больше походил на концентрированный уголь. Плотный и неподатливый. Из этого же материала оказались выстроены пол и потолок. И из него же, по-видимому, произрастал большой, подозрительно гладкий валун, на вершине которого я с удивлением распознал неподвижно сидящего человека.
Клубящаяся вокруг него тьма не помешала увидеть его скрещенные ноги и босые пятки, выглядывающие из-под наброшенной на тело серой хламиды. Худое аскетичное лицо, лишенное бороды и усов. Поджатые, словно от досады губы. Выдающийся вперед подбородок. Болезненно заострившиеся скулы. Глубокие провалы глаз, которые были прикрыты морщинистыми веками. И гладко обритый череп, на поверхности которого играли невесть откуда взявшиеся блики…