Я окинул невежливую леди быстрым взглядом. Довольно бедно одетая и не слишком опрятная. Лицо оплывшее, но с упрямо выпирающим вперед подбородком. Маленькие заплывшие глазки, аккуратный нос, который смотрелся бы приятно, если бы не свисающие на воротник щеки. Неприятная особа. Но при этом достаточно смелая, чтобы в глаза хамить темному магу при исполнении.
«Арт, он внутри, – бодро отрапортовал Мэл. – Будить? Или ты сам его напугаешь?»
Я вежливо улыбнулся супруге нашего подозреваемого и достал из кармана служебную бляху.
– Боюсь, я все же вынужден потревожить вас и вашего мужа, сударыня. Если вы не желаете общаться со мной здесь, то мне придется пригласить вас в Управление. Пройдемте? Или хотите сначала увидеть ордер?
Тетка тут же занервничала и, быстро оглядев пустующую улицу, все-таки отперла дверь.
– Заходите, – буркнула она, бросив сумку куда-то в угол. – Сейчас разбужу мужа и вернусь.
Мы с Робертом осторожно поднялись по ветхим ступеням, а дама тем временем сняла отороченное выцветшим мехом пальто, размотала шаль, открыв нашим взорам короткие, порядком всклокоченные рыжеватые волосы. И, бросив платок на сумку, направилась вглубь дома, откуда вскоре послышался скрип еще одной двери.
– Интересно, почему ее муж спит? – вполголоса поинтересовался мальчик, демонстративно кинув взгляд на улицу. – Еще же светло. Или он привык бодрствовать по ночам? Может, он любит гулять по темноте? Поэтому и отсыпается днем?
Я хмыкнул.
– Имеешь в виду, что по ночам приличные люди по улицам не бродят?
– Ага, – лицо Роберта озарилось хитрой улыбкой.
– Тогда и нас всех записывай в категорию неприличных. Особенно Мэла, потому что он, по-моему, вообще никогда не спит. А если и спит, то точно вполглаза.
Мальчик наморщил нос, вынужденно признавая мою правоту, а из глубины дома тем временем снова послышались шаги. Невоспитанная леди при виде стоящих в коридоре нас снова насупилась и, кинув раздраженный взгляд на царящую на улице вьюгу, неприязненно буркнула:
– Дверь закройте. Чай, не лето уже. Весь дом мне выстудите.
Роберт, поколебавшись, все же исполнил просьбу дамы, а я тем временем уставился на выбравшегося из дальней комнаты мужичка. Когда-то он, вероятно, был недурен собой и имел такую же недурственную фигуру, но с годами растолстел, обрюзг. Затем какая-то болячка… а может, и старая травма… скрутила ему спину дугой, отчего мужик все время кренился набок. И теперь только немаленький рост да широкие плечи напоминали, что когда-то хозяин дома был любимцем женщин. Такие же рыжеватые, как у супруги, волосы… ну, то, что от них осталось… стояли торчком, окружая большую лысину. Небритое лицо выглядело помятым, на левой щеке отпечатались следы грубой ткани в клеточку, словно мужик уснул не в постели, а на паласе. Съехавшая набок майка и растянутые на коленках штаны только усиливали впечатление неряшливости. А густая сеточка сосудов вокруг носа и на подбородке красноречиво намекала, что мужик, помимо прочего, был не прочь приложиться к спиртному. Хотя конкретно в этот момент перегаром от него не пахло, да и глаза были скорее сонными, чем пьяными. А вместо раздражения от побудки в них стояла подозрительно знакомая, давняя и какая-то обреченная тоска.