О з е р о в. Участок получил?
Г р о м а д и н. Да вроде. Помнишь, клятву когда-то мы дали себе — ни в чем не отставать друг от друга?
О з е р о в. Еще бы не помнить! Да я еще нож тогда сломал, когда фамилии наши на березе вырезывал! Только и удалось две буквы выцарапать — «О» и «Г»… Озеров и Громадин… Давай поищем — может быть, она еще сохранилась, наша памятка, это где-то здесь.
Г р о м а д и н. Молодость хочешь вернуть, хитрец? Что ж, попробуем…
Скрываются. Затемнение. Песня звучит громче, и когда внезапно вспыхивает свет, видны Воробьевы горы, с которых открывается панорама Москвы. На переднем плане — группа берез с пожелтевшей листвой. Ясную и торжественную тишину чудесного дня золотой осени еще более подчеркивает то приближающийся, то удаляющийся гул невидимых самолетов. Внезапно из-за откоса появляется К о л ь к а. Он оглядывается, свистит. Тотчас же из кустов выходит М а р и н к а.
К о л ь к а (оглянувшись). Никого?
М а р и н к а. Сам видишь — пусто.
К о л ь к а. Проверим. (С видом следопыта обходит все кусты, возвращается к Маринке.) Так… Теперь тебе придется завязать глаза. (Вынимает из кармана носовой платок.)
М а р и н к а. Твоим носовым платком? Ни за что!
К о л ь к а. Да ты не думай, он чистый, сам стирал, смотри!
М а р и н к а (тщательно осмотрев). Ну ладно, завязывай!
Колька завязывает ей глаза, потом ведет за собой, заставляет сделать несколько кругов, запутывает ее, затем, подведя к старой березе, останавливается.
К о л ь к а (глухим голосом). Теперь клянись!
М а р и н к а. Клянусь.
К о л ь к а. Самой страшной клятвой!
М а р и н к а. Самой страшной клятвой!
К о л ь к а. А какая у тебя самая страшная клятва?
М а р и н к а. А я… я не знаю.
К о л ь к а. Так чего же ты повторяешь, как попугай? Обещай, что никому не скажешь про то, что я тебе сейчас покажу.
М а р и н к а. Никому!
К о л ь к а. Тогда смотри! (Снимает с ее глаз повязку.) Видишь?
М а р и н к а. Вижу…
К о л ь к а. Что?
М а р и н к а. Москву.
К о л ь к а. Да куда ты смотришь? Сюда гляди! (Показывает на кору старой березы.) Вот здесь…
М а р и н к а (смотрит). Нарост какой-то…
К о л ь к а. Сама ты нарост! Это старинная надпись. Ей, может, триста лет.
М а р и н к а. Триста лет! А откуда ты знаешь?
К о л ь к а. По почерку. Видишь, «О» какое. А рядом крючок вроде буквы «Г», тогда так писали — вязью…
М а р и н к а. «О» и «Г» я вижу, а еще что написано?
К о л ь к а. Дай срок — разгадаю… Предполагаю, шестнадцатый век. Мечом, наверное, вырезано или коротким кинжалом. Носили такие у пояса, особенно цари.
М а р и н к а. Вообразил тоже… цари!