После введения в действие Судебных уставов 20 ноября 1864 г. выемка корреспонденции лиц, против которых было начато уголовное преследование, допускалась с разрешения окружного суда.
В поведении русских монархов был известный резон. В докладе управлявшего Почтовым департаментом А.Н. Голицына от 30 ноября 1841 г. Николаю I: «Перлюстрация имеет… целью доводить до сведения Вашего Императорского Величества о злоупотреблениях, совершаемых в разных частях государственного управления, как подчиненными, так и начальственными лицами, о полезном или вредном влиянии распоряжений министров; о хороших или дурных качествах чиновников, находящихся в составе разных ведомств… тайна перлюстрации есть исключительная принадлежность Царствующего. Она освещает Императору предметы там, где формы законов потемняют, а страсти и пристрастия совершенно затмевают истину. Ни во что не вмешиваясь, она все открывает. Никем не видимая, на все смотрит; чрез нее Государь узнает сокровенные чувства подданных и нужды их; слышит и вопль невинного и замыслы злодея»[101].
Но перлюстрацию надо вести скрытно. Об этом еще 28 декабря 1813 г. министр внутренних дел О.П. Козодавлев писал в секретном отношении управляющему московским почтамтом: «Из внутренней переписки… подлежат перлюстрации письма только тех лиц, о коих до сего были особые предписания от предместников моих и от меня, или впредь будут».
Министр вновь напоминал о сугубой секретности перлюстрации. «Надобно, – писал он, – чтобы никто не боялся сообщать через почту мысли свои откровенным образом, дабы в противном случае почта не лишилась доверия, а правительство сего верного средства к узнанию тайны». Для этого предлагалось все задержанные письма, копии и выписки, а также «рапорты по оным», когда надобность в них исчезнет, уничтожать «так, чтобы и следов сих дел не оставалось»[102]. Не будем забывать, что XIX век – это время эпистолярного жанра. Образованные люди в день писали по нескольку писем. И если бы они узнали, что их письма читают, то стали бы писать осторожнее и лишили бы власти ценного источника информации. Естественно, письма стали бы пересылаться с оказией – со знакомыми, с купцами и т. д. А это, помимо исчезновения информации, ударяло власти по карману – в XIX веке расходы на почтовую корреспонденцию были весьма велики.
Николаю II нравилось слыть цивилизованным монархом. Он охотно подписывал всякие конфекции о правах человека. Ратифицировала Россия и конфекцию о тайне частной переписки. Мало того, в России закон охранял неприкосновенность переписки. Устав уголовного судопроизводства (ст. 368 и ст. 1035) допускал выемку корреспонденции лиц, против которых было возбуждено уголовное преследование, но только с разрешения окружного суда. Жандармы должны были получить разрешение Министерства юстиции. Во всех остальных случаях Уложение о наказаниях грозило нарушителю ссылкой или тюремным заключением.