.
14 июля 1916 г. императрица пишет Николаю из Царского Села: «Только что принимала 6 немецких и 5 австрийских сестер [милосердия. – А.Ш.] – это настоящие светские дамы: ничего похожего на тот плохой подбор, который туда отправлен нами. Они привезли мне письма из дому и от Ирен, все шлют тебе привет»[26].
Замечу, что сразу после ареста семейства Романовых в Александровском дворе в марте 1917 г. царь и царица принялись жечь бумаги.
Из царского дневника, 11 марта 1917 г.: «…продолжал сжигать письма и бумаги…». 12 марта: «После чая продолжал приводить бумаги в порядок». 13 марта: «Все еще возился с старыми делами».
«Тем же занята Александра Федоровна: она сожгла до шести пудов бумаг, в том числе около пятисот писем от иностранных адресатов. Видели это все. Знал об этом и министр юстиции Временного правительства Керенский, отвечавший за арестный режим во дворце. Но не пытался воспрепятствовать. Знали и тогда же говорили об этом придворные. Фрейлина Ден, например, пошучивала, что Вырубова ходит по двору “почерневшая от каминной гари, как истопница”, называла ее “мадам Печная Вьюшка”»[27]. Что было сожжено, никто не знает. Но понятно, что все связанное с переговорами с немцами полетело в печь в первую очередь.
Но был и более надежный, а главное, оперативный канал связи – радио. Представлением в Совет министров от 14 августа 1914 г. военный министр В.А. Сухомлинов ходатайствовал о сооружении 300-киловаттных радиостанций в Москве на Ходынском поле и в Царском Селе под Петербургом, а также отдельной большой приемной и маломощной передающей радиостанции в Твери. Установку станций предполагалось передать «Русскому обществу беспроволочных телеграфов и телефонов». Для реализации проекта Военного ведомства РОБТиТ получило от российского правительства 5 млн рублей.
Ну что ж, связь с союзниками – дело архиважное, тем более что германские крейсера в самом начале войны порвали все подводные телеграфные кабели, соединявшие Петербург с Парижем и Лондоном. Но зачем строить мощную радиостанцию в Царском Селе? Куда выгоднее сделать это в Петрограде. Ведь переговоры с союзниками вел не лично царь, а представители МИДа или Военного министерства. Представим себе, министр иностранных дел хочет отправить важную и срочную телеграмму в Париж. Так он должен направить фельдъегеря в Царское Село, там отправить телеграмму, затем дождаться ответа и опять малой скоростью в Питер.
Место радиостанции определял сам царь, и руководствовался он не соображениями оптимизации связи с Парижем и Лондоном, а возможностью для личных дипломатических маневров. Ну а говоря по-русски, для связи с кайзером.