Успокаивая себя словами о том, что первый блин всегда получается комом, продолжил поход по воде на следующий день, его ранним утром, когда стрелки на моих влагонепроницаемых ещё только подбирались к пяти, а дымка, плотно окутавшая немного сузившуюся реку, лишь местами разрывалась. Напялил на руки дешёвенькие тряпичные перчатки, закинул рюкзак на нос своего тихоходного судна, мысленно пожелал себе семь футов под килем и мощно оттолкнувшись от приютившего на ночь берега, тронулся дальше, на поиски клочка суши, о котором мечтаю все последние дни.
Мне и раньше было известно, что парень я усидчивый и упёртый, но вот чтобы на столько, стало известно лишь здесь, на этой безымянной речке. Четверо суток прошло после моей первой, вынужденной стоянки, а я никак не могу определиться с местом жительства. Раз десять приставал к берегу, заприметив с воды приглянувшуюся бухточку или просто красивый пейзаж, надеясь осесть возле них на долгие, долгие месяцы, а возможно и годы. Но ни одно из этих мест, способных привести любого зажравшегося фотографа в полный восторг, не подходило под мои жёсткие требования, и я вновь пускался в плавание, продолжая доводить свою мускулатуру до армейских размеров, хотя прекрасно осознаю, что обратно, за вещами, придётся топать по суше не одну неделю.
Вот уже час с лишним я упорно разыскиваю место, где можно было бы устроиться на ночлег и не нахожу его. Берег, обычно принимающий меня на ночь, последние несколько километров, представляет из себя сплошной песчаный обрыв, с узкой прибрежной полосой, что делает его абсолютно непригодным для проживания. Часы показывают почти десять вечера, голод выворачивает обессиленный желудок на изнанку, руки толкают шест на пределе возможного, а причалить некуда, хоть топись.
— Да пошло оно всё! — выругался я и круто направил плот к берегу. — Лучше на земле сдохнуть, под завалом, чем в речке утонуть и рыб потом кормить, на халяву.
Ночь прошла беспокойно, спать не давал внезапно поднявшийся ветер и, как его следствие, начавший осыпаться, висевший почти вертикально над головой, песок. А кроме этого меня трясло от холода, вроде бы он сковал моё уставшее тело мёртвой хваткой, а всё равно трясло. Одежда за день успела основательно вымокнуть, переодеться было не во что, а о костре, обычно согревающем меня по ночам и сушившим промокшее бельё, нечего было и мечтать. Подпалить коряги и громадные брёвна, лежащие у подножья высоченного обрыва, даже при наличии в моём распоряжении заправленной под завязку зажигалки, не реально. Полноценный восход встретил в ужасном состоянии и с при противнейшим настроением. Пришлось отложить отплытие на более поздний срок, выходить в плавание голодным, не выспавшимся и во влажной одежде, по меньшей мере, не разумно. Втащил плот ещё дальше на берег, отыскал возможность подняться на верх, высмотрел там, метрах в трёхстах от начала обрыва, небольшой березняк и пошёл в его сторону, приводить себя в порядок, и отсыпаться.