Возле площади святой Агаты, от которой до конюшен было рукой подать, нас подрезала нагруженная овощами телега. Перекрыла проезд явно надолго, потому что одно из колёс у неё, как назло, отлетело. Телегу перекосило, и часть её содержимого оказалась на земле.
Тут уж я не выдержала и сказала своим надзирателям:
— Дальше пойдём пешком, иначе мы так и до вечера не дотащимся.
Одли и Кэрролл хмуро переглянулись, но возражать не стали. Полагаю, что торчать хорд знает сколько на узкой, пропахшей нечистотами улице не входило в их планы. А потому мне безропотно помогли выбраться из экипажа, и мы пошли к запруженной людьми площади, на которой с утра пораньше давали представления бродячие артисты.
Я даже невольно заинтересовалась и стала поглядывать по сторонам. Вон парень изрыгает пламя, и публика, ахнув, испуганно от него шарахается. Вон сидит за колченогим столом гадалка, а перед ней топчутся в очереди, дрожа от холода, молоденькие горожанки. Заметила громилу-бородача, показывающего фокусы на пару с неуклюжим карликом, а чуть в стороне от них жонглёра с саблями.
Засмотревшись на то, как острые клинки сверкают на фоне неба, обложенного седыми облаками, я чуть не налетела на высокую гибкую девушку — танцовщицу в вуали. Вместе с другими черноволосыми красавицами она танцевала среди колышущихся на ветру полупрозрачных тканей, протянувшихся от одного конца площади к другому. Сама не поняла, как оказалась в лабиринте из ярких лоскутов. Оглянулась на своих провожатых, но не увидела ни Одли, ни Кэрролла.
— Я здесь! — крикнула, пока те не распаниковались.
Не знаю, услышали ли они меня — голоса танцовщиц и удары барабанов наполняли пространство монотонным гулом, стирая любые другие звуки. Я слышала лишь шелест ткани, ощущала её лёгкие прикосновения: невесомые и скользящие.
Наверное, из-за злосчастных барабанов и пропустила приближение незнакомца. Лишь когда трость вонзилась в землю в паре дюймов от моего каблука, вся внутренне напряглась и услышала теперь уже знакомый хриплый голос:
— Ну что, леди Ариас, продолжим?
Честно пыталась обернуться, но, как и в театре, тело вдруг перестало меня слушаться. А ведь на мне брошь от мистера Наймана и ещё парочка защитных артефактов. Как оказалось, ни на что негодных.
В душе всколыхнулась злость на незнакомца.
— Я не стану ничего продолжать, пока не увижу вашего лица.
— Боюсь, вам это ничего не даст.
— А как же сказка про друга семьи? — бросила по сторонам взгляд.
Вокруг танцевали разноцветные лоскуты, и от этой ряби в глазах у меня уже вовсю ломило виски.