Газета вновь закрыла его лицо. Я понял, что вел себя достаточно несносно.
— Пойду искупаюсь в ручье, — сказал я. — А может, направлюсь в отель и обесчещу там парочку девственниц. Увидимся позже.
Я взял шляпу, повесил на дверь табличку «Не беспокоить!» и побрел прочь. В холле были только слуги, ни одного полицейского. Напряженность явно рассеялась. Я повернул к отелю просто посмотреть, что там происходит, и вскоре пожалел об этом: ведь если бы я пошел туда сразу же, то увидел бы все представление, разыгранное моим другом Толменом. А я попал под самый конец. Так или иначе, в холле меня развлек вид величественной старой дамы, которая так тяжело ступала, что ноги не могли нести ее прочь. Было еще кое-что отвлекающее внимание. Около 15:30 я решил пройтись до павильона «Покахонтас» и поблагодарить моего хозяина Вукчича за чудесную поездку. Вдруг небритый парень с переброшенным через плечо галстуком выскочил из-за куста и схватил меня за локоть:
— Эй, ты и есть Арчи Гудвин, человек Ниро Вулфа? Послушай, братишка…
Я встряхнул его:
— Проклятье, только людей пугаете! Я проведу пресс-конференцию завтра утром в своем кабинете. Я ничего не знаю, а если бы знал и сказал тебе, то мой верованс убил бы меня. Знаешь, кто такой верованс?
Он послал меня к черту и спрятался за другим кустом.
Сцена в павильоне «Покахонтас» была разделена надвое. Главное действие, если не считать пары полицейских у входа, шло в центральном холле. Зеленая Куртка, открывший мне дверь, испуганно смотрел вправо. Дверь в большую гостиную была закрыта. Прислонившись спиной к правой стене и скрестив на груди руки, стояла Констанца Берен. Ее подбородок был высоко поднят, а темно-фиолетовые глаза гневно смотрели на стоявших рядом мужчин. Это были двое полицейских в форме и дюжий молодчик в штатском с каким-то значком на жилете. И хотя в ту минуту они не касались ее, сцена выглядела так, что это казалось возможным. Она ничем не показала, что увидела меня. Дверь в малую гостиную была открыта, оттуда доносились голоса. Когда я шел к этой двери, один из полицейских резко окликнул меня, но, так как он был слишком занят, я не обратил на это внимания и продолжил путь.
В малой гостиной тоже толпился народ. Там были косоглазый шериф и Толмен. Между двумя полицейскими стоял Жером Берен. На его запястьях блестели наручники. Я подивился, как при таких обстоятельствах Берен не крушит мебель и не сносит головы, но он только озирался по сторонам и тяжело дышал.
— …Мы знаем, что вы здесь иностранный гость, — говорил ему Толмен, — но в этой стране человек, которого обвиняют в убийстве, не может оставаться на свободе. Ваши друзья, безусловно, позаботятся об адвокате. Я также обязан предупредить, что все сказанное вами может быть обращено против вас. Поэтому советую вам ничего не говорить, пока не увидитесь с адвокатом. Ребята, отведите его к машине шерифа по боковой дорожке.