Судя по всему, Кергал опять прятался на чердаке. Хорошо, что его маскировка не распространялась на магию крови. Теоретически от нее вообще нельзя укрыться, но мало ли какие в нем могли проснуться таланты!
Пару секунд, убирая со стола следы ритуала, Барес колебался, стоит лезть к беглецу или нет. Кель явно хочет побыть один и вряд ли обрадуется компании. Но ведь опасность-то ему тоже грозит вполне реальная, и не очень умно прятаться в одиночестве в пустынном месте.
В итоге соображения безопасности перевесили чувство такта и Бес направился на чердак вразумлять брата — младшего если не по возрасту, то уж по жизненному опыту — точно.
На чердаке было как всегда — тихо, пыльно и пусто. В сизом ковре отчетливо выделялись цепочки следов, ведущих в единственном направлении дальнего угла.
— Кель? — окликнул Барес брата. — Ты здесь?
Конечно, тот не ответил. Пришлось идти, сверяясь с внутренним магическим компасом, который еще действовал. Маскировался Кергал настолько хорошо, что рассмотреть его удалось только на расстоянии нескольких шагов — смутный человеческий силуэт, внимание вокруг которого буквально расплывалось.
— Кель, что-то случилось? — опять позвал Бес.
Змей дернулся от неожиданности — кажется, приближения постороннего он не заметил, — отчего маскировочные чары пропали, облик проступил отчетливо. Парень сидел, обняв колени, сжавшись. На пришельца вскинул напряженный, недоверчивый взгляд и сжался еще больше, словно ожидал от него какой-то гадости.
— Кель, тебя кто-то обидел? — предположил Барес и медленно, стараясь не делать резких движений, чтобы не спугнуть, уселся на соседнюю балку напротив брата, на некотором — безопасном — расстоянии.
— Ты можешь рассказать, я тебе помогу. Обещаю! — попытался он еще раз, но Кергал только продолжал напряженно коситься и молчать. — Пойдем отсюда, а? К Аспису. Он-то точно со всем разберется… — зашел парень с другой стороны.
Без толку, Кель явно не был настроен на разговоры. А Барес с тоской понимал, что зря сюда сунулся: никак помочь и повлиять на беглеца, не испортив при этом многодневный кропотливый труд отца, он не мог. Ну не умел он лечить, и уж тем более — лечить разум! Никогда не испытывал к этому склонности и интереса. Но не мог и бросить в одиночестве брата, явно пребывающего не в себе, особенно когда существовала угроза его жизни.
Оставалось только сидеть рядом и заговаривать зубы, тем более когда-то Бес слышал, что это неплохой способ первой помощи в подобных обстоятельствах. И ждать, пока отец закончит с раненым и спохватится.