Много чего говорил, заполняя один за другим звуковые кристаллы для архива. Под конец осип и он, и следователь, и даже я была к этому близка, хотя вопросов задавала куда меньше, чем Мориц. О тех вещах, в которых, отлично зная орден изнутри, понимала куда больше сторонних наблюдателей.
Когда кристаллы закончились, пришлось слать одного из ожидавших за дверью людей за новыми.
— Тварь! — прошипел мне Великий Змеелов. Молчать на этом столе сложно, мучительно больно — рвется наружу все то, что прежде было сокрыто. И если не задавать нужных вопросов, объект обычно начинает говорить обо всем, что приходит в голову. — Змеиная подстилка! Надо было сжечь тебя еще тогда, вместе с ублюдком…
— Ты свою возможность упустил, — ответила я, равнодушно пожав плечами. — Теперь я погреюсь у твоего костра.
Провоцировала. Низко, недостойно — издеваться над тем, кто не может ответить, бить лежачего. Но я слишком ненавидела этого человека, чтобы помнить о каком-то благородстве.
Вместо внятного ответа он опять разразился бранью. Кажется, та грязь, которую исторгал Великий Змеелов сейчас, составляла основу его сущности.
— Проклятье, — пробормотал Орлен. — Мориц, в следующий раз будь более предусмотрительным!
— Простите, ваше величество, — развел руками тот. Он тоже, как и я, давно примостился на табуретке. Стоять столько времени почетным караулом у одра старого коршуна — много чести. — У меня никогда допросы не затягивались на шесть часов без перерыва. И, надеюсь, впредь не затянутся!
— Надо было придушить отродье сразу, брюхо тебе вспороть. Зря решил использовать… — прокашлял Великий Змеелов.
Меня словно окатило холодной водой.
— Мой сын… жив? — подалась я вперед, приподнявшись на стуле.
— Сдох уже небось в какой-то канаве, — хрипло расхохотался старик.
— Он родился живым?! Куда ты его дел, падаль?! Говори!
— Норика, прекрати! — рявкнул Мориц, вскакивая. С грохотом упал его стул.
Подоспел со своего места король, сообща мужчины оттащили меня от Великого Змеелова.
— Ты его прикончишь и тогда точно ничего уже не узнаешь! — пытался воззвать к здравому смыслу Орлен.
— Норика, это будет слишком легкая смерть, не надо!
Меня трясло. Я даже не вспомнила сейчас о магии, хотелось голыми руками разорвать на части дряблое, высохшее тело, вырвать горло, чтобы только не слышать хриплого издевательского смеха. Я не слышала ничего, кроме этого смеха, и хорошо, что физически мужчины были сильнее: слова их до меня не доходили и никакого воздействия не имели.
Безобразие прекратил палач. Он на несколько секунд оставил свое место, налил воды из графина в стакан и выплеснул мне в лицо.