– Пойдемте, я подброшу вас до Вигаты. Я сам расскажу Томмазео, как было дело.
– Спасибо! Спасибо! – воскликнул Каллара, возвращая ему плед.
Он высадил синьора Каллару у дверей уже закрытого агентства.
– Только, ради бога, не говорите никому про этот труп.
– Дорогой комиссар, я весь горю, температура под сорок. Дышать и то тяжко, куда уж там говорить!
Поход к Энцо отнял бы слишком много времени, поэтому Монтальбано направился в Маринеллу.
В холодильнике отыскалось внушительных размеров блюдо с овощным рагу, знаменитой капонатой, и большой кусок рагузанского качокавалло. Про свежий хлеб Аделина тоже не забыла. Есть хотелось до рези в глазах.
Добрый час ушел на то, чтобы прикончить снедь, запив ее полбутылкой вина. Потом он умылся, сел в машину и отправился в Пиццо.
Не успел он подъехать, как навстречу выскочил прокурор Томмазео, вышедший прохладиться.
– Похоже на преступление на сексуальной почве!
Глаза так и горят, голос чуть ли не ликующий. Такой уж он, прокурор Томмазео: кого бы ни почикали от похоти или из ревности, любое преступление с альковной подоплекой ему как бальзам на душу. Монтальбано давно убедился, что это чистейшей воды маньяк, пусть даже до дела у него так и не дошло.
Перед любой допрашиваемой красоткой он истекал слюной, как улитка слизью, однако ни в связях, ни даже в дружбе с женщинами замечен не был.
– Доктор Паскуано еще там?
– Да.
На нижнем этаже было не продохнуть. Очень уж много народу ходило туда-сюда, очень уж сильно жарили два прожектора, повешенные тут криминалистами. И без того спертый воздух стал еще более спертым, только провонял вдобавок по́том, и теперь уже нос без труда улавливал трупный запах.
Что и неудивительно, поскольку труп извлекли из сундука и с горем пополам распаковали: кое-где на коже так и остались куски пленки, видимо, спаявшиеся с ней воедино. Голый, как есть, труп переложили на носилки, и доктор Паскуано, чертыхаясь, заканчивал осмотр. Монтальбано понял, что для вопросов момент неподходящий.
– Позовите мне прокурора! – скомандовал внезапно доктор.
Явился Томмазео.
– Послушайте, я не могу тут дальше продолжать – слишком жарко, он на глазах разлагается. Можем мы его увезти?
Томмазео посмотрел вопросительно на шефа криминалистов.
– Не возражаю, – сказал Аркуа.
Ванни Аркуа и Монтальбано друг друга категорически не переваривали. Они даже не здоровались, а разговаривали лишь в случае суровой необходимости.
– Тогда уносите труп и опечатайте окно, – распорядился Томмазео.
Паскуано взглянул на Монтальбано. Комиссар, не сказав ни слова, вернулся наверх, достал из холодильника еще бутылку пива из запасов Гвидо и расположился на террасе все в том же шезлонге. Слышно было, как отъезжали машины.