День медленно клонился к вечеру. Подкрепившись долгим отдыхом и чаем, Алиса решила чем-нибудь заняться. Генри еще не вернулся, и она целый день не имела от него вестей. В ожидании его она решила написать письмо сестре, чтобы не только попросить рецепт приготовления лепешек, но и сообщить о постигшем ее несчастье. Она села к бюро, вынула листок почтовой бумаги и, подумав немного, начала изливать душу:
Дорогая Роза!
Случилось нечто совершенно ужасное…
Шум подъехавшей машины прервал ход ее мыслей. Не успела она поднять голову, как услышала звук отпираемой ключом двери. А через несколько секунд появился и сам Генри. К этому времени Алиса успела обдумать, что скажет ему – и не столько зло, сколько печально, – но, прежде чем она успела вымолвить хоть слово, он уже подошел к ней, поцеловал и взял за руку. Он был очень бледен – лишь на щеках горел яркий лихорадочный румянец.
– Алиса, – без всякого вступления начал он, словно не в силах сдержаться, – я снова обрел веру в порядочность, здравомыслие и исконную доброту людей.
Услышав такое начало, она широко раскрыла глаза: в минуты волнения Генри любил выражаться высокопарно, но сейчас она уж никак этого не ожидала. А то, что он сказал дальше, и вовсе повергло ее в изумление.
– Сегодня утром банк, или, если угодно, Уэллсби, так как это идет из его кармана, дал мне заем. И сумму куда бо́льшую, чем я ожидал. А знаешь подо что? Под доброе имя «Северного света».
– Ничего не понимаю, – пролепетала она, обеспокоенная его возбужденным видом. – Я же видела этот жалкий листок.
– Этот самый листок как раз и сделал все, моя дорогая. – Он говорил теперь более спокойно, стараясь держать себя в руках, и все же еще никогда в жизни она не видела его таким взволнованным. – То, что мы, несмотря ни на что, из последних сил продолжали выпускать газету, заставило наконец людей прозреть. Сегодня в редакции все утро звонил телефон, и нас буквально засыпали телеграммами. В вечернем номере «Эха Тайнкасла» напечатана изумительная передовица… А завтра будет опубликована другая – в «Манчестерском курьере». – И он улыбнулся впервые за много недель. – Даже священники и те в последнюю минуту решили поддержать нас. Глимор позвонил мне и сказал, что посвящает нам свою воскресную проповедь на тему: «Да будет свет…»
– Но, Генри, – еще не убежденная всем этим, возразила она, – как же вы сможете выпускать газету?
– До понедельника будем выпускать ее вручную… Это тоже принесет свою пользу. – Он снова улыбнулся. – Том Гурли сказал мне, что любители-коллекционеры платят ему за номер по полкроны. Он скоро просто разбогатеет. А с понедельника мы снова начнем ее печатать. Майор Ситон отдал в наше распоряжение здание арсенала – на любой срок, сколько нам понадобится; завтра мы перевозим туда машины. Пул с Льюисом, да и все остальные, даже Хедли, горят нетерпением взяться за дело.