– А кто же ей докучает?
– Вы – вчера на концерте.
– Боже мой! – воскликнул Най. – Да я и слова ей не сказал.
– Я не намерен состязаться с вами в остроумии, сэр. – Голос Дэвида поднялся на две октавы, его тощее тело, такое жалкое в коротких штанах, стоптанных туфлях и свитере, затряслось мелкой дрожью. – Я заявляю вам, что если вы будете приставать к моей жене, то я… я сверну вам шею.
– Побереги-ка собственную шею, приятель, – заметил Най и, презрительно махнув рукой, зашагал прочь.
Совсем не к чему дальше препираться. Леонард не был особенно силен в наступательной тактике, да к тому же этот сумасшедший так сильно взволнован, что мог стать опасным.
Сердце у Дэвида стучало, точно молот. Потрясенный, не в силах двинуться с места, Дэвид стоял и смотрел вслед Наю, спускавшемуся по пыльной извилистой дороге. Эта неожиданная встреча словно громом поразила Дэвида: Най был у него в доме, и она, Кора, ждала его. Это было единственное, что он понимал. Все остальное расплывалось в его пылающем мозгу. Сознание того, что он стушевался перед этим неслыханным фанфароном и дерзким наглецом, хотя у него хватило бы физических сил растерзать противника, еще более усугубляло его горечь и гнев.
Но теперь хотя бы частица тайны была разгадана: Кора и Най знали друг друга давно и, должно быть, близко. Чем же иначе можно объяснить волнение Коры, поспешность, с какой было назначено свидание, наглую самоуверенность Ная? Он почувствовал, как сердце его сжимается от холодной, мучительной ревности. Почему она не доверилась ему? Ее необычная скрытность, жалкая попытка делать вид, будто ничего не произошло, были всего страшнее. Другой на его месте – человек не столь легко уязвимый – обязательно потребовал бы объяснения. Но он не такой, как все, и некий внутренний голос, к которому он обычно прислушивался, запрещал ему это. Если Кора не хочет говорить, он не станет ее расспрашивать. Конечно, она и знать не должна, что он встретил Ная. Она делает вид, будто ничего не случилось, что ж, он будет вести себя так же, пока она сама, по доброй воле, не раскроет ему свое сердце. Приняв такое решение, он медленно направился к дому. Кора сидела у окна, выходившего в сад, и смотрела вдаль. В ярком свете дня черты ее лица казались особенно заострившимися. Сначала она не заметила его, затем слегка вздрогнула, быстро перевела дух и, овладев собой, встала.
– Ты сегодня долго гулял. – Хотя она повернулась спиной к свету, он увидел, что веки ее припухли. – Ты сейчас будешь работать?
– Пожалуй, да.
Оба помолчали. Словно извиняясь за свою праздность, она сказала: