И пророк Илья ответил бы им в гневе:
"Место на небе для вас уже готово. А вы ищите себе место на земле, чтобы остаться в живых".
И они бы сказали:
"Не знаем что делать. Покажи нам дорогу жизни".
И пророк Илья показал бы им дорогу жизни.
В самом деле, была дорога жизни для миллионов этих евреев. Теперь нам уже не надо гадать какая, не надо ломать себе голову. Как ни удивительна эта дорога - и она, конечно, превышала их умственные и моральные силы, но теперь, задним числом, нам ясно, каким должно было быть их поведение.
Единственное, что мог порекомендовать им пророк Илья, - это перестать лгать и притворяться.
Учителям гимназии "Тарбут" не следовало принимать угодливого решения об отказе от национального языка и национального воспитания. Они это сделали не потому, что через ночь превратились из сионистов в коммунистов, а потому что смертельно боялись и хотели таким путем избегнуть преследований и не потерять учеников. Но это не был правильный путь. То, что они сделали, было обыкновенной подлостью и изменой. Всегда противники сионизма утверждали, что иврит и Палестина не нужны евреям. И "новообращенные" учителя поспешили поддакнуть им: да, иврит и Палестина - это было хорошо до вашего прихода, но теперь мы от них отказываемся и будем исполнять то, что вы нам скажете.
А ведь единственная "дорога жизни" для этих учителей и сотен их учеников была объявить: "Мы просим власть подтвердить права нашей школы, потому что ее язык и программа преподавания соответствуют нашему желанию, и мы не согласны на изменение".
Тысячи евреев, которые не хотели советского гражданства, не должны были принимать участия в выборах в Верховный Совет и получать навязанные им советские паспорта. Вместо этого надо было сказать вслух то, что все они тогда думали:
"Нам не нужно ваше гражданство, и мы просим записать нас на выезд в Палестину". И если были среди них в то время еще противники сионизма, то они, во всяком случае, должны были ясно объявить, что данный строй и порядок для них неприемлемы. Это была бы святая правда. В глубине души - и на самом деле - он был для них неприемлем. Такая кампания гражданского неповиновения, конечно, была бы чистым безумием. Я ни на секунду не допускаю мысли, что такая вещь могла бы осуществиться без личного вмешательства пророка Ильи. Я очень ясно вижу перед собой покойных жителей города Пинска. Например, был там доктор Я., мой друг, очень хороший доктор и милый человек. В приемной висел у него портрет Маймонида в рамке и с длинной надписью на иврите. На самом видном месте стояла бело-голубая кружка Еврейского Национального Фонда. И он никогда не скрывал, д-р Я., что любит свой народ и привязан к Палестине. Этот портрет Маймонида он не снял даже после прихода советской власти. Но почему-то он, владелец двух каменных домов и человек с традициями, в одну неделю превратился в пламенного советского патриота. Как будто глаза у него открылись, и он стал выступать с речами и приветствиями по адресу советской власти. Почему? Возможно, что он боялся за свои дома. Возможно, что считал это необходимым. Во всяком случае, это была просто л о ж ь . В действительности, все, чего хотел доктор Я., - это, чтобы оставили его в покое или дали ему возможность уехать, если не в Палестину, то хоть в Америку. Он наверное не хотел большевиков.