– говорил голос за кадром. –
Они проходят сквозь время и пространство. Иногда они соединяют живых и мертвых». Камера приближала ее сильно напряженное лицо, и затем зрителю являлось откровение. Она резко открывала глаза, и еще до следующей рекламной паузы пропавший вдруг находился, иногда мертвым, иногда живым, но всегда в сопровождении очень телегеничных слез, восторгов и всеобщего катарсиса.
Мне было неясно, были все эти истории выдуманными или основанными на фактах, но это было не важно. Под конец каждой серии я тоже едва не плакала. «Вот, что нам нужно, – думала я. – Кто-то, кто бы понял всю чувствительность и сложность нашего интереса к Луне. Кто-то, кто нашел бы вибрации любви».
В жизни Мими Принс оказалась совершенно не такой, как ее телеперсонаж. Эта Мими Принс была ниже, толще и более резкой. Эта Мими потребовала плату наличными вперед и подпись Кэролайн на десятистраничном контракте, который освобождал «Ясновидение Интернешнл ЛТД» от всей ответственности и не давал никаких гарантий результата.
Кэролайн подписала контракт. Мими Принс закрыла глаза и начала гудеть низким, гулким, жутковатым тоном, как телефонный гудок. Мы сидели в гостиной Кэролайн, Мими и Кэролайн на длинном бирюзовом диване, а я на трехногой деревянной табуретке, которую Беатрис использовала для занятий музыкой. Вещи, принадлежащие Джо и Луне, лежали на кофейном столике: поляроидный снимок, смятый чек из отеля «Бетси», резинка для волос с запутавшимся в ней длинным черным волосом. В одной руке Мими держала бархатную коробочку с кольцом, другую прижимала к сердцу.
Я была взвинчена, мне было неуютно. Одно из окон было приоткрыто, и легчайший ветерок слегка шевелил занавески. Я следила за их движением, думая, что этот явный знак, показатель усилий Мими – таких же сильных, как перепады в ее гудении – непременно принесет плоды. «Луна Эрнандес, где ты?» Изо всех сил подумала я и закрыла глаза.
Мы сидели так очень долго. Гудение продолжалось лишь с краткими перерывами на вдох-выдох Мими.
Затем, спустя сорок пять минут, Мими затихла. И открыла глаза.
– След остыл, – объявила она. – Ни вибраций, ни голосов. Обычно это означает, что объект мертв.
– Что? – спросила я.
Я почувствовала, что холодею, ощущение появилось у меня где-то в позвоночнике и распространилось дальше, в грудь, конечности и до кончиков пальцев. Луна не могла умереть.
– Это не всегда получается, милочка, – сказала Мими хорошо отрепетированным, успокаивающим голосом, похлопывая по руке сперва меня, а затем Кэролайн.
– Так это все? – спросила Кэролайн.