Мартиник заботливо провела рукой по книге «Блондинка» Джойс Кэрол Оутс, забытой на одном из кресел для читателей, и вернула ее на место на стеллаже «Луиза». Как бы Мартиник ни старалась мыслить позитивно, ее не мог не волновать вопрос, каково будет мнение Шарлотты о магазине. Сама Мартиник всегда считала, что «Риверсайд» – одно из красивейших мест в Лондоне. Она любила этот милый интерьер начала XX века с его резными, ручной работы плинтусами из темного дерева, массивными половицами, старинным камином, обрамленным порталом из зеленого мрамора, и впечатляющим видом на Темзу; но сейчас ей вдруг стали заметны все изъяны обстановки. Вдобавок ее немного удивляло, что племянница Сары до сих пор не связалась с ней. На самом деле существовал риск, что Шарлотте вовсе не нужна книжная лавка.
Мартиник крепко сжала тряпку в руке. Муж уговаривал ее так не думать, но это было нелегко, когда все твое существование висит на волоске.
Мартиник задержала усталый взгляд на поломанном плинтусе. Скорее всего, им придется использовать все свое обаяние, чтобы убедить Шарлотту в ценности магазина и необходимости вкладываться в него. У нее уже состоялся длинный разговор с Сэм и Уильямом, который снимал единственную квартиру этажом выше; остается надеяться, что оба осознали всю серьезность ситуации. Если племяннице не понравится увиденное, она может просто выставить дом на продажу.
При одной мысли о том, что дело всей жизни Сары пойдет прахом, у Мартиник все внутри сжималось от отчаяния. Им придется побороться, доказывая Шарлотте, насколько лавка чудесна и важна.
Мартиник искоса взглянула на Теннисона, который по-прежнему лежал на привычном месте. Еще вопрос, как Шарлотта отнесется к идее усыновить кота. Впрочем, как знать? Может быть, племянница Сары любит угрюмых старых котов.
– Извини, старик, нам пора.
Мартиник взяла сумочку и кивнула в сторону переноски.
– Добро пожаловать.
Теннисон посмотрел на нее, будто оценил шутку, и перевернулся на другой бок. Судя по всему, сотрудничать он был не настроен.
Мартиник громко вздохнула, опустилась на колени, обхватила тяжеленного кота поперек живота, подняла и аккуратно засунула в переноску. Явного сопротивления Теннисон не оказал, но и ничуть не помог ей, и когда, закрыв переноску, Мартиник услышала его нытье, то в очередной раз почувствовала угрызения совести.
– Мы ведь вернемся сюда завтра утром, – произнесла Мартиник, пытаясь загладить свою вину. – И, если нам повезет, приедет Шарлотта и окажется таким же замечательным человеком, как ее тетушка.
На этих словах голос дрогнул, и Мартиник сглотнула слезы. Она надеялась, что Шарлотта уже едет, потому что не знала, сколько еще сумеет держать позиции в одиночку.