С бароном мы раскланялись на выходе из замка. Ну не друзья мы с ним, так, шапочные знакомые, сведенные вместе общим делом. Так чего политесы разводить? Вот и получилось, что Ойстрих, пойманный на пороге тем самым придворным, что стоял за плечом виконта на суде, отправился следом за своим проводником, полагаю, развлекать Севера байками о Горном и тамошних че-орных колдунах, а я… я вернулся в гостиницу к своему обеду. Есть-то хочется, с вечера ж ничего не ел!
Опасался ли я огласки? С чего бы? Нет, я понимаю, что слухи о курьезном судилище в Северной марке скоро разлетятся по всей империи, и, может быть, в них даже мелькнет мое имя. Пусть даже информация о происшедшем здесь сегодня дойдет до того же протопресвитера Меча и тот пришлет своих конфидентов. Что мне с того, если ко времени, когда его люди доберутся до Обрина, я буду настолько далеко от обжитых земель, насколько это вообще возможно? Пусть суетятся, пусть тратят время и средства, если им делать нечего. Пусть сидят в этой гостинице и ждут моего возвращения, в конце концов. Хоть до морковкина заговенья.
Подготовка к выходу закончена, отдых тоже. Арго под седлом, сумки набиты, провизии с избытком… пора сваливать из этой замороченной Церковью империи.
– Ну, здравствуй, Иммар, – поприветствовал вошедшего хозяин сада, не прекращая обрезать лишние на его взгляд ветви с пышного розового куста.
– Ваше преосвященство, – склонил голову тот, остановившись в двух шагах от начальства.
– Что молчишь? Давай, хвастайся успехами, – бросив быстрый взгляд на подчиненного, проговорил протопресвитер.
– Нечем хвастаться, мессир, – с искренней печалью в голосе произнес тот. – Когда мои люди явились в Обрин, искомого лица они там не обнаружили. Расспросы местных жителей показали, что ходок Мид выехал в Пустоши на следующий день после суда. Выехал на тяжело груженном скакуне-полукровке…
– И не вернулся, – утвердительно кивнул протопресвитер.
– До сих пор, – подтвердил отец Иммар.
– Проследили его путь в Обрин? Подозрения оправдались?
– Да. Сомнений в том, кто исполнил старого паука, у меня лично нет никаких, – отозвался подчиненный. – Очень характерный почерк.
– У Мида появился свой почерк? – с деланым удивлением спросил инквизитор.
– Ну, если можно так назвать полное отсутствие следов и уверения стражи в том, что все происшедшее – дело рук невидимки… Вы же помните, как он действовал в Горном? Очень похоже, мессир. Очень.
– Что ж, может, оно и к лучшему, – задумчиво протянул протопресвитер и, тряхнув головой, договорил приказным тоном: – Дело в архив. По Церефорду… расставь сторожки, посмотрим, кто к его «наследству» потянется. Глядишь, возьмемся за ниточку, да и размотаем клубочек, а там и вырвем всю это гниль из Церкви. Да… Мид. Мида – забыть.