Все поселение напоминало гетто, где не любили приезжих. Их можно было понять — обида на то, что их бросили. Озлобленность на весь мир сделали из бесхребетных хумансов дикарей. Пока Ярил рассказывал, я быстро написал письмо клановым.
«Падальщики, у меня опасения. Такая толпа сможет нас снести и забрать экипировку. Будьте на чеку. Постараюсь что-то придумать. Вы тоже без дела не сидите, посмотрите, чем можете помочь. Лучше заполучить союзника чем врага.»
После отправки сообщения, я увидел малозаметные кивки соклановцев.
— Да, бросили нас, нелюдь проклятая. Не смотрите на меня так, я не считаю горха, риулов или детриксов нелюдью. Главный бич всех бед — это лауреты. Как только почувствовали запах гари ретировались, обескровив Вестел. А ведь это дом. Дом нужно защищать.
Старый староста еще долго зациклено говорил о несправедливости всего и вся. Наконец нас вывели на территорию главной площади. Подземный купол вмещал в себя кольцо из «административных» зданий. Тут даже был репликатор, что позволял живущим тут возрождаться. Однако, судя по рассказу старика, каждый боеспособный потратил свои жизни на защиту поселения, оставив самую последнюю.
В центре площади стояло дерево. Относительно исполинов близ форта Кибодэ — малыш, но тут он был доминантой. Я узнал давнего знакомого — древо Буоко. Собрат которого сплотил нас с Дрогом, сделав друзьями. Это древо чахло. Его силы хватало чтобы поддерживать тепло в округе сотни метров. Вокруг старого дерева сидели ребятишки, малого возраста.
— Дети? — я задал в слух вопрос.
— Да… лауреты опустошили наш мир, согнав всех хумансов сюда. Они не смотрели ни на возраст, ни на пол. Всех. Но самое гадкое что они сделали — многим не выдали чипа развития.
Я был в шоке. То, что сказал староста, означало что у многих людей нету никаких скиллов. Нету возможности возрождения. Есть только базовые характеристики. Мои соклановцы тоже услышали такое и разом посмурнели.
— Что ж вы за гады такие, лауреты. — прошипела Чеза. Нашу стерву тоже тронуло такое отношение к хумансом.
Далее нас угостили скудным ужином, но никто не пытался возражать. Когда голодные угощают едой, это многого стоит. Послушав с час историй от старосты, он попрощался. Напоследок он что-то приказал подчинённым. После ужина, нас проводили в один из домов, что слабо отапливался, но мы не жаловались.
Мы молча легли на свои кровати спартанского стиля. Падальщики были злы и решительны. Но никто не поднимал вопроса. Потому я взял инициативу в свои руки, глава я всё-таки или сапог дранный. Поднявшись с кровати, я сказал: